Ровесник отечественного авиапрома. Глава 5.

Жизнь шла своим чередом, и казалось, ничто не предвещало каких-то перемен и или неожиданностей. Завод успешно выполнял план. 1957 год шел, как говорится по накатанному. Трудно и сложно налаживаемое поточное производство бомбардировщиков Ту-16, действовало вполне успешно. Можно было подумать об отдыхе. Осенью Виктор Яковлевич с женой отправились на отдых в санаторий в Сочи. Все там было уже знакомо и вполне привычно. Можно было на какое-то время расслабиться и отдаться долгожданному отдыху. Но отдыхать тогда пришлось недолго. Вскоре Литвинов оказался в Москве. Его вызвали срочно в столицу на совещание в ЦК партии. Среди знакомых лиц, он тогда впервые увидел Сергея Павловича Королева, уже тогда «закрытого» главного конструктора космических ракет и кораблей. Не думал Виктор Яковлевич, что это совещание станет знаковым и круто изменит и его жизнь, и жизнь и судьбу родного завода № 1. А на совещании было объявлено о том, что скоро завод сменит профиль и перейдет в другое ведомство, и что дальнейшая жизнь станет его ракетной одиссеей. Литвинов с первых дней работы в авиапроме привык к тому, что работал всю жизнь в условиях повышенной секретности, но то, что сказали здесь, и то как предупредили… Такое было впервые.
Как отнесся опытнейший авиационник, директор знаменитого завода к надвигавшимся переменам? По-разному. Он еще в начале 1957 года стал понимать, что приближается такое время, когда его родной завод и люди, трудившиеся там, могут оказаться в странном положении. Впервые за многие годы от их не станут требовать выполнять повышенные планы и увеличивать выпуск самолетов. Наоборот уже было ясно, что оборонный заказ на боевые дорогостоящие самолеты будет сокращаться, а сокращение производства неминуемо отразится на налаженном годами высоком ритме коллектива. Что уже зреет риторический русский вопрос - что делать? Как не растерять в таких условиях многотысячный квалифицированный коллектив, традиции, накопленный с таким трудом опыт взаимодействия тысяч и тысяч людей. А каковы будут отношения со смежниками и заводами-поставщиками материалов, комплектующих, ведь это сотни предприятий по всей необъятной стране. Весь все налаживалось так непросто и многими годами и десятилетиями».

***
Здесь следует сделать некоторое отступление. Вообще тот 1957 год начался с резких перемен на самом верху. На февральском Пленуме ЦК было принято решение о реорганизации управления промышленностью и строительством. В основных экономических административных районах образованы советы народного хозяйства (совнархозы). Некоторые общесоюзные, а также союзно-республиканские министерства были упразднены, а предприятия, находившиеся в их ведении, переданы в подчинение совнархозам.
Это решение неоднозначно было воспринято как в высоких инстанциях, так и на других уровнях власти и в народном хозяйстве. Раскололись мнения в самом Политбюро. А потом был разгромный Июньский Пленум ЦК. И была «антипартийная группа» Молотова, Кагановича и других. Этому вопросу был посвящен специально собранный в июне месяце Пленум ЦК. А через некоторое время был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР об изменении принципа управления народным хозяйством страны от отраслевого на территориальный. Среди других, было упразднено и Министерство авиационной промышленности. Для осуществления технической политики и координации деятельности ОКБ, предприятий и организаций отрасли создан Госкомитет авиационной техники. Председателем Госкомитета утвержден П.В. Дементьев. Аналогичные Госкомитеты были созданы и в других отраслях промышленности.
По всей стране создавались совнархозы. Был спешно создан Куйбышевский совнархоз. Во главе его стал 29 июня 1957 г. стал Иван Тимофеевич Борисов. Деятельностью промышленности территориального комплекса Куйбышевского экономического административного района руководили девять отраслевых управлений совнархоза. Авиационные заводы входили в Четвертое управление (авиационной промышленности), в состав которого вошло восемнадцать предприятий.

***
С.П.Королев впервые приехал в Куйбышев еще в 1957 г. для изучения возможности организации серийного производства межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. Государственная комиссия, побывав в нескольких городах, остановила свой выбор на Куйбышевском авиационном заводе №1. И с этого момента Куйбышев становится третьей – после Подлипок (Калининграда - Королева) и полигона в Тюратаме (будущий космодром Байконур) – точкой постоянного притяжения интересов главного конструктора космических аппаратов.
На грядущий 1958 г. завод № 1, признанный флагман авиастроительной отрасли, впервые оказался без полноценного годового государственного заказа на военную технику... Первый серийный самолетостроительный завод страны на новом этапе развитии авиационной техники едва ли не первым в СССР столкнулся с принципиально новым обстоятельством. В конце 50-х годов в нашей стране впервые обозначилась проблема, когда научно-технический (и военно-технический) прогресс пришел в явственное противоречие со сложившимися принципами планирования производства и привычными военными доктринами. Надвигался первый послевоенный кризис перепроизводства военной техники. Уже в середине пятидесятых годов стало ясно, что военные самолеты стали несравненно более совершенными, сложными и живучими по сравнению с довоенными образцами. С одной стороны, значительно увеличилось время, которое требовалось от момента выдачи тактико-технического задания на проектирование до выпуска серийных машин.
С другой стороны, ситуация «холодной войны» и ситуация масштабных боевых действий существенно разнятся с точки зрения «потребления» боевой техники. И в 1958 г. Военно-Воздушные Силы СССР заказывать новые машины Ту-16 в прежних количествах уже не стали, имевшийся на заводе № 1 задел почти на 60 машин оказался невостребованным.
Прежний экстенсивный путь развития военного самолетостроения оказался пройденным. Теперь от руководства страны и отрасли требовался иной взгляд на будущее авиации - к примеру, переориентация на массовый выпуск гражданских лайнеров, отвечающих мировым стандартам по всем показателям.
К тому же еще в августе 1955 г. министр обороны Маршал Советского Союза Г.К. Жуков направил в ЦК КПСС «Справку-доклад о сокращении Вооружённых Сил». Происходил также пересмотр соотношения между численностью различных видов вооруженных сил. Так, директивой того же Жукова № 30660 от 29.04.1956 г. штурмовая авиация была вообще ликвидирована как вид авиации. После «уничтоженной в 1957 г. штурмовой авиации» настал черед фронтовых бомбардировщиков и торпедоносцев ВМФ Ил-28. Их даже давили танками. А ведь всего три-четыре года назад для заводов № 1 и № 18 выпуск этих машин был важнейшим государственным заданием! И, хотя завод № 1 наряду с Ту-16 начал строить и новейшие самолеты Ла-250, созданного в ОКБ С.М. Лавочкина и ракет к нему, но пока и машина, и ракеты требовали многочисленных конструктивных доработок; к тому же штучный предсерийный выпуск никак не мог сравниться с крупной серией. Таким образом, пожалуй, впервые, считая с конца 20-х годов, перед руководством завода встала проблема занятости, проблема избыточной численности работающих - а на предприятии в 1957 г. работало более двадцати тысяч человек... И такую проблему многоопытному директору Литвинову нужно было как-то решать.

***
И вот эта новость в ЦК и обрадовала, и озадачила. И в то же время, что это за «зверь» такой - ракеты? Об этом тогда вообще мало что знали.
После завершения того памятного совещания В.Я. Литвинов вместе с С.П. Королевым поехали в его ОКБ-1 и посетили сборочный цех опытного завода № 88, входившего в структуру ОКБ С.П. Королева. Естественно как человек, всегда загоравшийся новыми идеям и задачами, Виктор Яковлевич не мог остаться равнодушным. Увиденная здесь впервые ракета Р-7 вызвала и бурю восторгов и массу вопросов. А вопросы крутились вокруг одного – как можно было перепрофилировать налаженное отлично работающее производство современных самолетов и перевести на строительство невиданных прежде ракет? Как опытнейший производственник и талантливый технолог он понимал сколько «подводных камней» предстоит преодолеть… Правда их оказалось много больше, чем казалось вначале. Ведь если посмотреть на современный самолет и ракету в них много общего. Более того самолет все-таки сам по себе более сложное сооружение, чем ракета. Например, в ракетном производстве предъявлялись невиданно высокие требования по… чистоте. Потом сам Литвинов яростно и непреклонно требовал от всех соблюдения почти идеальной, если хотите, хирургически стерильной чистоты. Однажды он преподнес урок своим подчиненным. Как-то Виктор Яковлевич заметил на халате начальника цеха пятна и спросил: «Зачем тебе халат?». Начальник цеха ответил: «Чтобы не испачкать костюм». – «Ну, уж нет, халат на тебе для того, чтобы ты своим грязным костюмом не испачкал стерильного оборудования!».
Со временем к требованию стерильной чистоты прибавилось еще одно – на блестящих металлических поверхностях деталей не должно было оставаться следов пальцев. По признанию А.М. Голубева, на нарушении этого требования он попался первым:
– В наш механосборочный цех по изготовлению рулевых машин Виктор Яковлевич приходил несколько раз, проверял чистоту. А когда стали проверять следы пальцев, однажды после конструкторско-доводочных испытаний машину разобрали, посмотрели, а там на чугунных планках – мои отпечатки. Меня тогда отстранили от этой работы, а комплекты спецодежды дополнили обязательными замшевыми перчатками.
В сознание людей внедрялся качественно новый подход к работе. Авиационная техника – это техника многоразового использования: самолет возвращается из испытательного полета на аэродром, и у конструкторов и испытателей есть возможность исправить обнаруженные недостатки. С ракетой все иначе. Здесь команда «пуск» звучит как приговор, не подлежащий обжалованию. Поэтому требования к качеству любой технологической операции возросли многократно.

***
Но тогда с первой встречи Королев и Литвинов прониклись взаимной симпатией и уважением друг к другу. Их судьбы до встречи были разными, но оба они были технарями от Бога, обладавшими выдающимися организаторскими способностями, оба знали, что такое война, и оба не знали слова «невозможно». Для них главными были слова: «если нужно, то возможно». Их дружественные личные отношения в значительной мере способствовали успеху общего дела.
В те годы уровень секретности был настолько высок, что никто, кроме узкого круга главных специалистов, не знал о характере предстоящих преобразований даже некоторое время после того, как 2 января 1958 г. вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о размещении на Государственном авиационном заводе № 1 серийного производства межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. Тем же документом предусматривалось, что двигатели к «семерке» будут изготовляться на заводе № 24 (впоследствии – Куйбышевское моторостроительное производственное объединение имени М.В. Фрунзе, а ныне – ОАО «Моторостроитель»). При этом заводу предписывалось уже в 4-м квартале 1958 г. выпустить не менее трех новых «летных изделий», не прекращая при этом производства самолетов Ту-16.
Это решение было продиктовано тем, что мощностей опытного завода № 88 в Подлипках было явно недостаточно для запуска ракеты Р-7 в серию, в то время как достижения конструкторов и ракетостроителей свидетельствовали о настоятельной необходимости развертывания в стране крупномасштабного ракетного производства.
«В конце января – начале февраля 1958 г. по заводу вдруг пошли слухи о том, что в скором времени у нас произойдут большие перемены, и предприятие перейдет на выпуск новой продукции. Я, как и большинство заводчан, тогда не был посвящен в истинные планы руководства, и потому полагал, что мы будем делать новый вид самолета. Это вроде бы подтверждалось тем фактом, что в 1957 г. на заводе № 1 были изготовлены и переданы для государственных испытаний три самолета конструкции С.А. Лавочкина («изделие 250»), отличавшиеся изумительно красивой аэродинамической формой и, самое главное, достигавшие в полете сверхзвуковых скоростей.
Такое мое неведение продолжалось до начала апреля 1958 г., когда приказом директора завода В.Я. Литвинова был образован новый цех № 15 – сборочно-испытательный. Территориально он разместился на месте цеха № 12, где до этого собирались самолеты Ту-16. При этом оборудование для сборки самолетов было перебазировано в другой корпус, где спустя некоторое время его вновь смонтировали, и на нем опять же продолжилась сборка самолетов Ту-16, хотя и в меньшем количестве, чем на старом месте. А во вновь созданном цехе № 15 приказом директора были образованы участки сборки центрального блока, боковых блоков и хвостовых отсеков для всех блоков ракеты, а также контрольно-испытательная станция (КИС) для автономных и комплексных пневмогид-роэлектрических испытаний блоков ракеты и окончательной выдачи «путевки в жизнь» каждому изделию.
Начальником цеха № 15 был назначен М.Г. Перченок (до этого – начальник цеха № 17, или ЛИС), его заместителем – А.Я. Леньков, ранее работавший начальником цеха № 12. Начальником КИС стал Е.Н. Одинцов, которой до этого был заместителем начальника цеха № 55 – цеха входного контроля радиоэлектронной, электромеханической и электрической бортовой аппаратуры самолета Ту-16. Начальниками смен в КИС пришли А.М. Солдатенков и Е.А. Бубнов. Руководителями бригад испытаний ракетных блоков и всей ракеты в целом назначили молодых инженеров из цехов №№ 17 и 55. В их числе были Н.И. Полунин (система управления), Е.А. Болотов (телеметрия и анализ телеметрической информации), Н.С. Шурапов (радиосистемы), А.А. Хохлов (система опорожнения баков), С.А. Ендуладзе (автомат подрыва ракеты). Что касается меня, то я был назначен руководителем бригады испытаний двигателей и пневогидрооборудования. Костяк рабочих на участках сборки составили высококвалифицированные слесари, электрики и испытатели из цехов №№ 12 и 17.
После получения приказа о новом назначении нас всех собрали в заводоуправлении и рассказали, какую именно технику в дальнейшем будет выпускать наше предприятие. Первоочередными задачами, которые перед нами тогда поставили, были следующие: наше переобучение в подразделениях ОКБ-1 и на заводе № 88 в Подлипках, а также скорейшее переоборудование нашего цеха под выпуск ракетной продукции. При этом все мы, мягко говоря, были ошеломлены услышанным, но в то же время открывшиеся перспективы придали нам энтузиазма и энергии.
Около полугода работники КИС в полном составе проходили обучение в Подлипках. Мы прослушали общий курс основ ракетной техники, изучили нормативно-техническую документацию ракетной отрасли (она значительно отличалась от той, которая действовала в самолетостроении), общие рабочие материалы по ракете 8К71, и, наконец, детально изучили ту документацию, по которой каждому из нас предстояло работать в должности, занимаемой на заводе № 1. По всем этим четырем дисциплинам мы сдали зачеты, что было обязательным условием для допуска каждого из нас к работе на ракетном производстве.
В конце августа 1958 г. все мы вернулись с этой стажировки домой. К тому моменту бывший цех № 12 уже было не узнать. Полы, стены, антресоли, фрамуги – все блестело от свежей краски и лака. Как сейчас бы сказали, в помещении сделали полный евроремонт. К тому же все руководящие работники цеха и все КИСовцы ходили в белых халатах и белых шапочках, мастера сборки – во всем синем, а представители рабочего класса – в прекрасно сшитой рабочей форме бежевого цвета и таких же беретах, словно в отделении хирургии. Сборка ракет к тому моменту уже шла вовсю. Что же касается нас, то все мы, прибывшие со стажировки, сразу же приступили к монтажу испытательного оборудования, прибывшего в КИС из Москвы, Харькова, Подлипок, Химок, а также из других цехов нашего завода. Работа была срочная, и сборщики нас все время подгоняли, потому что к концу года заводу уже требовалось сдать два готовых изделия. И к моменту поступления в КИС первого ракетного блока все необходимое контрольное оборудование здесь уже находилось в полной готовности».

***
«Куйбышевский авиационный завод № 1, вошедший в состав формируемой ракетной империи, был принудительно оторван от авиационной отрасли в процессе так называемой хрущевской кампании «раскулачивания» авиации, – пишет Б.Е. Черток. – Все серийные авиационные заводы подчинялись региональным совнархозам. Организация серийного производства ракет Р-7 была решением Совмина поручена Куйбышевскому совнархозу, которому предлагалось выделить для этого авиационный завод № 1.
Мне пришлось приехать в Куйбышев первый раз с С.П. Королевым в 1957 г. Прежде всего, мы заявились в обком, где состоялся крепкий разговор. Все руководители областей и республик были заинтересованы в развитии своей промышленности – прежде всего, оборонной. «Как же так, такой замечательный завод, который выпустил во время войны тысячи самолетов, знаменитых Ил-2, а потом переключился на новые авиационные программы, – и вдруг все ломать и переходить на совершенно непонятную ракетную технику? Ради чего? Ради чуть ли не капризов Королева?». Но Королев был человеком, который умел любых скептиков переубедить, внушить им веру в новое дело.
Виктор Яковлевич Литвинов при первых встречах и последующем близком знакомстве произвел на меня впечатление очень мягкого и чуткого человека, совсем не директорского характера. Тем не менее, в коллективе он пользовался непререкаемым авторитетом. Его указания выполнялись без стука кулаком по столу, без крика и крепких выражений. Когда перед ним поставили задачу освоения совершенно новой техники, он пошутил:
– Во время войны Сталин грозил трибуналом, если нарушался график поставки штурмовиков. После войны нам за два месяца к воздушному параду 7 ноября 1946 г. приказано было изготовить эскадрилью реактивных истребителей. Теперь новый приказ: «истребить» на заводе истребители и бомбардировщики и делать королёвские ракеты. А мы только освоили новые бомбардировщики и мечтали хоть пару лет поработать без авралов в свое удовольствие… Вот хотел отправить к Королеву сотню-другую рабочих и ИТР на стажировку для освоения новой техники. А они возмутились: «В серийное производство на днепропетровский завод Королев передал ракеты, которые летают на кислороде и хорошем этиловом спирте, а нам в голодный Куйбышев сплавил ракету на керосине. Была бы на спирте, мы не стали бы спорить».
А если серьезно, то было совершенно очевидно, что Виктор Яковлевич страстно загорелся новым для него делом.
– Он был такой человек – он всегда радовался новой сложной задаче, – утверждает Людмила Викторовна Литвинова. – И чем сложнее она, тем больше он в нее влюблялся. Так было и в пору производства самолетов: вот уже налажена машина, и все в ней прекрасно, стоит она выхоленная, вылизанная, красавица, а уже идет проект на новую разработку, и ты понимаешь, что эту свою любовь оставляешь, и идешь к следующей, и вот ты ее уже любишь больше той, которую, казалось, полюбил на всю жизнь. Он любил сложные задачи, любил себя испытывать и был рисковым, к тому же, риск его интриговал...»
Понимая важность и ответственность работ по организации серийного производства ракет Р-7 на заводе № 1, в феврале 1958 г. С.П. Королев назначает ведущего конструктора ракеты Р-7 Дмитрия Ильича Козлова своим заместителем и постоянным ответственным представителем ОКБ-1 на заводе № 1, вменив ему в обязанность конструкторское сопровождение процесса серийного изготовления ракет.

***
На завод № 1, расположенный в Куйбышеве, выбор пал не случайно. На протяжении всей своей деятельности, начиная с дореволюционного времени, он был ведущим в авиапромышленности. В годы Великой Отечественной войны, несмотря на то, что огромные силы были затрачены на эвакуацию, заводу удалось в сжатые сроки наладить выпуск штурмовиков Ил-2 и полностью выполнить задание по обеспечению ими фронта, а в послевоенные годы – первым в стране освоить серийное производство реактивных истребителей МиГ-9. Осваивать новые модификации авиационной техники заводчанам приходилось и в дальнейшем. Таким образом, было очевидно, что завод имеет богатый опыт технического и технологического перевооружения, а его директор является талантливым организатором-производственником. Предстояло перейти от экспериментальной техники к серийной, а это значит, что необходимо было пересмотреть все известные тогда законы организации промышленного производства. Серийная ракета должна летать так же успешно и надежно, как опытная, и Виктор Яковлевич Литвинов, несомненно, являлся тем самым руководителем, которому можно было доверить выпуск «самой мощной ракеты на конвейере».
Кроме того, было принято во внимание, что завод располагается в непосредственной близости к железнодорожной магистрали, ведущей из Средней Азии в Москву, по которой поступали грузы на полигон в Тюра-Таме, и что совсем рядом находится завод № 24 им. Фрунзе, где изготавливали авиационные двигатели, – его тоже подключили к ракетному производству, а также завод № 18 – готовая производственная площадка, за счет которой в будущем можно расширить ракетное производство (впоследствии, действительно, так и произошло). К тому же нельзя было отрицать и наличия у заводчан элементарных навыков ракетостроения. Еще до войны ими было изготовлено по чертежам заводского конструктора И.А. Меркулова десять экземпляров двухступенчатой ракеты Р-3, и 19 мая 1939 г. состоялся запуск такой ракеты. А менее чем через год, 28 февраля 1940 г., С.П. Королев и В.П. Глушко совместно с заводом № 1 провели первое испытание ракетоплана по системе воздушной буксировки, разработанной работником завода А.В. Щербаковым. Позже, в пору выпуска бомбардировщиков Ту-16 и Ил-28, завод имел мини-производство радиоуправляемых ракет для этих самолетов. Все эти соображения и послужили основанием для принятия решения об организации на заводе №1 ракетно-космического производства.

***
«По прибытии в Куйбышев я сразу же нашел полное понимание со стороны директора завода № 1 Виктора Яковлевича Литвинова. - вспоминал - Д.И. Козлов. - Ему, прошедшему суровую производственную школу в годы Великой Отечественной войны, и за выпуск самолетов Ил-2 получившему звание Героя Социалистического Труда, не нужно было объяснять, что означают слова «особо важное задание». В дальнейшем в деле перепрофилирования предприятия мы тесно и плодотворно сотрудничали. В частности, сразу же после моего приезда на завод № 1 Литвиновым был издан приказ, в котором подчеркивалось, что все указания и распоряжения заместителя Главного конструктора Д.И. Козлова приравниваются к распоряжениям самого директора. Поэтому, говорилось в приказе, эти указания являются обязательными для руководителей всех подразделений завода № 1, для всех его рабочих и служащих, и подлежат немедленному исполнению в установленные сроки. В целом же перевод завода № 1 с авиационного производства на выпуск ракет начался, во-первых, с освобождения большинства производственных помещений от устаревшего оборудования и от тех производств, которые для массового изготовления нашего изделия оказались попросту не нужными. Одновременно я отдал распоряжение о подготовке на заводе инженерно-технических специалистов «ракетного» профиля, а также высококвалифицированных рабочих, чьи профессии были необходимы на новом производстве. Вообще же перепрофилирование завода происходило буквально «на ходу», и для координации этой работы мне не раз приходилось использовать административные рычаги власти. В частности, применяя на деле приказ Литвинова, я имел полное право остановить работу любого заводского цеха, что регулярно и делал – например, в связи с ненадлежащим порядком в цехе и антисанитарией. В те годы рабочие и служащие еще просто не придавали особого значения тому, что не только сборка ракеты, но и изготовление отдельных узлов и деталей требует соблюдения особой чистоты на каждом рабочем месте. В целом же новое производство потребовало введения на многих участках и ряда других правил, и не только санитарных, что в глазах прежнего персонала тогда во многом выглядело просто непонятным и излишним».

***
Завод работал круглосуточно. В цехе №15 были организованы три сборочных участка: центрального блока, боковых блоков и хвостовых отсеков. Окончательно собранный центральный блок и боковые блоки поступали на контрольно-испытательную станцию (КИС), составную часть того же цеха. Костяк мастеров и рабочих сборочных участков составили лучшие специалисты бывшего сборочного самолетного цеха №12, КИС была скомплектована из бывших специалистов цеха №17 (ЛИС) и специалистов цеха входного контроля электрорадиосистем и приборов №55. Начальником КИС был назначен Е.Н. Одиноков, ранее работавший заместителем начальника цеха №55, начальником цеха №15 стал М.Г. Перченок, бывший начальник цеха №17.
Графики монтажа нового оборудования были жесткими до предела. Предстояло освоить принципиально новые технологии, материалы, методы контроля и испытаний.
Цеха приводились в соответствие самым строгим требованиям по оснащенности, чистоте и освещенности. В цехе №3, осваивавшем изготовление баков Р-7, полы и стены были выкрашены светлой краской. Там воцарилась чистота и тишина, раздавалось лишь легкое потрескивание сварочной дуги, пахло озоном. Был запрещен вход без белого халата. Ходили легенды о том, как Виктор Яковлевич проверял чистоту в цехах с помощью белоснежного носового платка или перчатки.
В мае 1958 г. на заводе № 1 уже полным ходом шла самая широкомасштабная реорганизация и перепланировка за всю его историю. К началу лета здесь уже построили и сдали в эксплуатацию центральную компрессорную станцию для подачи в производственные корпуса воздуха высокого давления, контрольно-испытательную станцию, корпус пассивации, лабораторный корпус и другие важные объекты. Заводской корпус № 9 был переоборудован под цех рулевых машин, корпус № 6а – под сборочный и испытательный цех, цехи №№ 3 и 11 перестроены специально для изготовления ряда агрегатов ракеты, а в цехе № 78 установлено все необходимое оборудование для изготовления ее головной части. А вот в цехах №№ 2, 5, 26 и 31 устроили специальные лаборатории и участки для изготовления, сборки и испытаний клапанов, датчиков и блоков и других вспомогательных узлов изделия 8К71. Высокие требования к уровню производства заставили завод приступить к модернизации всего оборудования и приобретению нового парка станков.

***
По словам Г.Е. Фомина, у Д.И. Козлова и В.Я. Литвинова сложились отличные отношения, уважительные и доверительные, что вообще-то не часто встречается во взаимоотношениях директора крупного завода и представителя главного конструктора – разработчика внедряемой продукции. Надо сказать, что Козлов обладал широкими полномочиями: он мог остановить любой участок производства, если находил там нарушения, и отстранить от работы любого сотрудника завода, если тот был недостаточно технически грамотен или допускал промахи в работе, – рассказывает Г.Е. Фомин. – Этими полномочиями Козлов неоднократно пользовался, и Литвинов не только не отменял их, но требовал немедленного устранения замечаний и доклада об исполнении ему и Козлову.
Подписание В.Я. Литвиновым приказа, согласно которому все службы завода обязывались выполнять распоряжения Д.И. Козлова так же, как выполняются распоряжения В.Я. Литвинова, было, по мнению В.Н. Ментюкова, крайне важным и верным решением.
– Это был очень умный ход, – утверждает он. – После этого Дмитрий Ильич как бы тоже стал руководителем завода. Он собирал нас у себя, мы решали различные вопросы. А к этому времени, надо сказать, Виктор Яковлевич уже построил работу так, чтобы каждый отвечал за свой участок, выполнял свои обязанности и все решал сам, а не ходил к нему или к кому-то другому жаловаться. Потому завод и был таким сильным. Эта система существует до сих пор. Когда я стал главным технологом, у меня появилась возможность воочию увидеть на совещаниях, как она работает, и научиться самому так строить работу. Вот, например, встанут два начальника цеха и начинают предъявлять друг другу претензии. Виктор Яковлевич говорит: «Выйдите, пожалуйста, а через десять минут зайдете и скажете, что вы все решили и обо всем договорились». Выходят, потом возвращаются. «Ну как?» – «Да, мы договорились». – «Вот и хорошо». И пошло совещание дальше. Вот так он и работал. За все время своего пребывания на посту директора он не снял с работы ни одного человека, хотя было труднейшее время. Работали все сознательно: никто не уйдет, пока не сделает, и не потому, что боялись, а потому, что воспитаны были так. Литвинов был большим психологом. Он никогда не придет в цех, если видит, что ты еще можешь что-то делать. Он будет тебя поджимать, поджимать, а вот когда увидит, что ты иссяк, тогда соберет всю команду и придет на помощь. Вот это качество я потом перенял у него.
С.П. Королев предложил директору завода Виктору Яковлевичу Литвинову взаимные обязательства: «Вы немедленно начинаете реконструкцию цеха главной сборки, а мы на опытном заводе изготовим для вас узлы и агрегаты, чтобы вы могли собрать первые машины». Таким образом, первые ракеты собирались из деталей и узлов, изготовленных на заводе № 88.

***
В марте 1958г. директивой Генерального штаба Вооруженных сил СССР на Куйбышевском авиационном заводе № 1 имени И.В. Сталина создается военное представительство № 20 Начальника ракетного вооружения (впоследствии – 5-е военное представительство Главного управления космических средств Министерства обороны СССР) для контроля работ по изготовлению и приемке изделий 8К71. Его руководителем назначается полковник П.Ф. Киреев. Тогда же выходит закрытый приказ по заводу об организации нового сборочно-испытательного цеха №15, о его структуре и личном составе. Заботы В.Я. Литвинову добавляло то, что освоение серийного производства ракет Р-7 поручалось заводу без остановки выпуска бомбардировщиков Ту-16. Недюжинные организаторские способности Виктора Яковлевича были направлены одновременно и на реконструкцию ракетного цеха, и на перебазирование производства самолетов на новые площади. С этими задачами Литвинов и все технические службы завода успешно справились.
– Как Виктору Яковлевичу удалось перевести завод на космическое производство? Во-первых, он загорелся этим делом, – утверждает А.М. Солдатенков, – а во-вторых, он был очень опытным производственником. Я его могу сравнить с Королевым по деловым качествам, но Сергей Павлович, хотя ему все подчинялись, был все-таки больше конструктором.
Пока в ракетном сборочно-испытательном цехе шла реконструкция, весь личный состав цеха во главе с начальником М.Г. Перченком был направлен на стажировку на опытный завод ОКБ-1 С.П. Королева.
– Ракетные блоки Р-7 поразили нас своими размерами и красотой, – вспоминает Г.Е. Фомин. – Говорят, когда известный авиаконструктор А.Н. Туполев впервые увидел эту ракету, он сказал Сергею Павловичу, которого давно лично знал, что красивое изделие должно и летать красиво. Он не ошибся: до сих пор запуски ракет-носителей типа «Союз» семейства Р-7 завораживают и очаровывают и специалистов, и простых зрителей.

***
А.М. Голубев, который тогда только пришел на завод и работал слесарем, рассказывает, что перед механо-сборочным цехом была поставлена задача выпустить к ноябрьским праздникам первую партию рулевых машин.
– Трое суток мы не выходили из цеха, бегали по очереди в буфет, приносили колбасы, булок, газированной воды. Перекусим, часок-другой вздремнем на стульях, на верстаках – это уже потом завели раскладушки, – и опять работать. Когда закончили, сообщили Литвинову. А через некоторое время приходит главный инженер и говорит: пришла поздравительная телеграмма. Наверх доложили о выполнении задания, и мы получили благодарность, поздравления.
За подготовкой завода №1 к массовому выпуску ракет Р-7, а позднее и за самой работой предприятия внимательно следило высшее руководство СССР. В апреле 1958 г. завод посетил заместитель председателя Совета Министров СССР Д.Ф. Устинов, в августе – Первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета Министров СССР Н.С. Хрущев, в апреле 1959 г. – секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. Ход подготовки производства изделий 8К71 и двигателей к ним неоднократно детально рассматривался на заседаниях комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам, поскольку на первом этапе темпы реорганизации предприятия заметно отставали от запланированных. В решении, принятом комиссией 16 августа 1958г, отмечалось, что несмотря на проделанную работу постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 2 января 1958 г. по серийному изготовлению изделий 8К71 выполняется заводами №1 и №24 неудовлетворительно. В качестве основной причины было названо отставание с подготовкой производства, выделением производственных площадей и запуском в производство деталей и узлов. После обстоятельного доклада С.П. Королева комиссия определила конкретных виновников отставания – ими оказались смежные организации.
Тот же вопрос рассматривался комиссией на заседании 10 сентября 1958 г. В своем решении она отметила, что работы по подготовке серийного производства изделий 8К71 и двигателей к нему продолжают отставать от установленных сроков, однако приняла к сведению доклады директоров заводов №1 и №24 В.Я. Литвинова и П.Д. Лаврентьева о том, что ими приняты все необходимые меры для начала выпуска изделий 8К71 уже в 1958 г.
Производственники свое слово сдержали. По итогам ноябрьской проверки куйбышевских заводов №1 и №24, а также их основных предприятий-смежников комиссия Государственного комитета по оборонной технике СССР (ГКОТ) доложила, что завод №1 представляет собой нормально действующее предприятие по производству изделий 8К71, которое может обеспечить выполнение как программы 1958 г., так и программы 1959 г.
И комиссия не ошиблась. В результате титанических усилий коллектива завода во главе с его директором В.Я. Литвиновым в декабре 1958 г. две первых летных ракеты были изготовлены, испытаны, сданы заказчику и подготовлены для отправки на полигон для проведения контрольных летных испытаний. Дело было за третьей. О том, какой ценой далась эта ракета заводчанам, они и теперь вспоминают с особым чувством. Двигатель для третьего летного экземпляра поступил на завод 17 декабря, за четырнадцать дней до конца месяца, года и срока выполнения правительственного задания, в то время как в Подлипках на опытном заводе на сборку ракеты затрачивали три месяца.
В.Я. Литвинов отправился в сборочный цех:
– Необходимо разработать почасовой график сборки. Ракета должна быть собрана в срок! – заявил он, обращаясь к начальнику цеха М.Г. Перченку.
И вновь, как бывало уже не раз, для выполнения важного правительственного задания люди жертвовали собой, забывая о еде и каком бы то ни было отдыхе.
– Мы не просто работали круглосуточно и без выходных, а по-настоящему переселились в помещение цеха и жили здесь как дома, особенно в течение последних дней перед сдачей изделия, – вспоминает Г.Е. Фомин. – Для этого на наших рабочих местах были расставлены раскладушки, все мы принесли сюда свои личные вещи и туалетные принадлежности. В цехе круглосуточно работал буфет. Каких-то кулинарных изысков и деликатесов в нем не было, но тем не менее здесь всегда можно было подкрепиться бутербродами с колбасой, сыром или маслом, горячим чаем, лимонадом или томатным соком. В.Я. Литвинов и Д.И. Козлов два раза в сутки проводили оперативки в кабинете начальника цеха, на которых они подводили итоги уже сделанного, после чего выдавали сменные задания каждому участку с указанием конкретных работ, которые необходимо было выполнить до следующей оперативки. График выполнения этих работ расписывался даже не по часам, а буквально по минутам, и при этом всегда указывалось, какое денежное вознаграждение получит инженер или рабочий за выполнение задания качественно и в срок. В результате такого метода стимулирования производственного процесса все мы к Новому году получили большие по тем временам деньги, чем немало порадовали своих родных, которые, конечно же, очень переживали за наше отсутствие дома в течение многих недель.
31 декабря в 23.00 были закончены испытания третьего летного экземпляра «семерки» в КИС, и испытатели успели попасть за праздничные столы, чтобы встретить Новый год с чувством выполненного долга.
 
***
Изделие вывезли на Байконур, все было готово к старту. И вдруг, вечером 16 февраля 1959 г. за несколько часов до старта обнаружилась неисправность в преобразователе тока. Василий Прокофьевич Малина - бригадир сборщиков, получивший в 1966 г. звание Героя Социалистического труда, поднялся на высоту 30 метров. Сильный мороз и жестокий ветер обжигали лицо и руки, пронизывали до костей тело. Но он устоял. В темноте, просунув в люк руки, на ощупь снял неисправный преобразователь, и к утру установил новый.
Первая ракета Р-7, изготовленная в Куйбышеве, 17 февраля 1959 г. совершила успешный полет. Началось освоение более совершенной ракеты Р-7А, затем изделия Р-9А. Город Куйбышев стал кузницей первого ракетного щита нашей Родины. Пройдя последовательно несколько стадий модификации, знаменитая «семерка» до сих пор не знает равных себе.
За успешное освоение и серийный выпуск изделий новой техники Указом Президиума Верховного Совета СССР 29 июня 1960 г. завод № 1 получает третью награду - орден Трудового Красного Знамени. К наградам были представлены 189 лучших его работников.
Именно тогда Виктор Яковлевич Литвинов был удостоен вторично высокого звания Героя Социалистического Труда, а Д.И. Козлов получил орден Ленина. Этим Указом все сказано. Кто и какой вклад внес в серийное освоение на заводе прославленной ракеты Р-7 или знаменитой «семерки». Конечно, Указ этот был закрытый и об этом событии впервые граждане страны узнали только в 1979 г., когда в Политиздате в Москве стали выпускать сборники о дважды Героях Социалистического Труда. К этому времени Виктор Яковлевич уже шесть лет находился на пенсии. И даже тогда в очерке о нем почти ничего не было сказано, за что же он получил вторую «звездочку»? Как писал журналист А. Хоробрых почти через двадцать лет «за большие заслуги в деле выполнения ответственного задания правительства В.Я. Литвинову во второй раз было присвоено звание…» Так за что же все-таки? А если коротко то за то, что благодаря прежде всего его организаторским талантам, уникальному дару авиационного и ракетного технолога, его мужеству и решительности взять на себя личную ответственность за большое дело, которое выполнял его многотысячный коллектив, как четко слаженный и блестяще работающий единый монолит.

***
Вот яркий пример этого особого мужества и личной ответственности этого удивительного человека. Много лет спустя Б.Е. Черток, тогда заместитель Главного конструктора С.П. Королева: «…С первых дней января 1966 г. в сборочном цехе завода Королевского ОКБ-1 круглосуточно шла работа по сборке первого космического корабля «Союз». Ночь вместе с нами в цехе проводил заместитель министра Литвинов, который хотел понять, насколько реален график сборки и испытаний. Он должен был его утвердить, не имея подписи Королева, который только что лег в больницу. Мы не спали уже двое суток. Я спросил Литвинова:
- Виктор Яковлевич, а ведь во время войны Вам, директору авиационного завода труднее было?
- Нет. Тогда все было проще и яснее. Дай количество штурмовиков, а сорвал - трибунал. И все дела. С этим «Союзом» столько проблем, а чувство ответственности больше, хотя мне запросто можно оправдаться вашими конструкторскими недоработками и изменениями.
- Ну, так и сваливайте все на нас, а мы Афанасьеву объясним, и подставлять Вас не будем.
– При чем здесь Афанасьев? Я отвечаю своей совестью перед страной. Хотя она этого может и не знает.
Хорошо сказал Литвинов! Он четко сформулировал требование, которому должен удовлетворять любой облеченный государственной властью деятель. Они могут различаться по уму, компетентности, организаторским талантам и воле, но каждый обязан всегда и везде нести ответственность за выполнение своего долга».

***
Запуск второй куйбышевской ракеты, снова удачный, состоялся в декабре. Партия ракет Р-7 была поставлена в ракетные части Министерства обороны и установлена на боевое дежурство, а завод получил право на серийное изготовление изделий по заказу Министерства обороны СССР. Первые ракеты Р-7, поступившие на вооружение Советской армии, вызвали необходимость создания нового вида Вооруженных сил – Ракетных войск стратегического назначения. Соответствующее решение правительства было принято 17 декабря 1959 г.
Немалая заслуга в том, что страна получила надежный глобальный щит от возможных провокаций и агрессивных намерений вероятного противника, принадлежит творческим и производственным коллективам ОКБ-1 и завода №1 и первым руководителям этих предприятий – С.П. Королеву и В.Я. Литвинову.
– Теперь, когда минуло полвека, с восхищением и удовлетворением вспоминается это славное время, – говорит Г.Е. Фомин. – Я не перестаю удивляться, как можно было всего за один год от момента принятия решения успеть перестроить, реконструировать цеха завода, оснастить производственные участки новым уникальным оборудованием, освоить новые, передовые технологии, изготовить, испытать и сдать заказчику столь сложное изделие, как ракета Р-7. Отличная организация работ всех исполнителей, их высокая ответственность за порученное дело, своевременное достаточное материальное и финансовое обеспечение со стороны органов государственной власти, жесткий, эффективный контроль выполнения заданных работ при отсутствии суеты и шумихи – вот основные корни успеха. Я горжусь тем, что был участником этих событий, но в то время я не чувствовал и не осознавал, что причастен к какому-то особому, героическому делу».

***
Летом 1959г. Д.И. Козлов, которому совместно с В.Я. Литвиновым удалось в считанные месяцы наладить на заводе №1 серийный выпуск нового изделия, приступил к выполнению второй своей задачи – созданию при заводе филиала легендарного ОКБ-1, возглавляемого главным конструктором баллистических ракет С.П. Королевым.
 – Литвинов оказал Козлову неоценимую помощь и поддержку, когда летом 1959 г. С.П. Королев поручил Козлову организовать в Куйбышеве, на территории завода, конструкторское подразделение ОКБ-1 – отдел №25, – утверждает Г.Е. Фомин. – В.Я. Литвинов выделил для этого подразделения хорошие производственные площади и разрешил для создания костяка отдела №25 отобрать лучших специалистов из числа работников завода.
– Я приехал в Куйбышев один, – рассказывал также Д.И. Козлов. – Виктор Макеев, скажем, когда создавал филиал в Миассе, взял с собой 116 человек из Подлипок. Янгель в Днепропетровск тоже увез более ста человек. Решетнев в Красноярск пригласил 50 человек из королевского ОКБ-1. Я взял в Куйбышев одного себя, больше никого, всех здесь, на месте, сам подбирал – и рабочих, и инженеров. И снова здесь помог Литвинов. Первые сто человек, которых я пригласил к себе, были с авиационного завода. И он ни одного человека не отклонил, всем разрешил перейти ко мне.
В 1959 г. все узлы выпускаемых на заводе №1 ракет Р-7 были уже «родными», куйбышевскими, – детали, изготовленные на заводе №88, использовались только для производства первых трех изделий. К 1960 г. завод представлял собой полностью сформированное, самостоятельное ракетное производство, выпускавшее по одной «семерке» каждую неделю. Именно тогда посетивший завод Н.С. Хрущев заявил на весь мир, что «мы делаем ракеты на конвейере, как сосиски».

***
Мечтой Виктора Яковлевича была организация на заводе поточного производства. Первые его опыты по разработке и внедрению метода поточной сборки самолетов по суточному графику относятся к довоенному периоду деятельности завода №1. В военные годы ему удалось усовершенствовать этот метод до такой степени, что стало возможным массовое распространение его на заводах авиапрома – как уже было сказано, за разработку и организацию этого метода Виктор Яковлевич был удостоен Государственной премии. И вот теперь Литвинов загорелся идеей внедрить поточный метод в ракетное производство.
– Виктор Яковлевич как-то пришел и говорит: а вот как ты думаешь, можно ли нам организовать поток для ракет? – вспоминает А.М. Солдатенков. – Эта идея всю жизнь у него была. Я говорю: Виктор Яковлевич, может, это когда-то и будет, но сейчас мы девять трубок подгоняем по месту. Еще нет такой координации, чтобы заказывать трубки по документации и чтобы они подходили без звука. Но, в конце концов, поток мы все-таки организовали. На рельсах у нас лежали четыре боковушки – боковые блоки ракеты. Стендов как таковых не было, вместо них передвигались тележки. Первый этап сборки заканчивается – тележки передвигаются. То есть здесь не так, как, например, на конвейере, где сами изделия передвигаются, – скажем, телевизоры. Да в нашем случае и необходимости такой нет.
Внедрение В.Я. Литвиновым поточного метода производства ракет стало еще одним подтверждением того факта, что Виктор Яковлевич не ограничивался организаторской деятельностью, свойственной руководителю в первую очередь, а всегда находил сферу применения своей технической мысли. Благодаря выстроенной им четкой системе производства завод постепенно довел выпуск ракет до 55 штук в год. Как и в пору самолетостроения, необходимо было выдерживать жесткие графики поставки. В последний день месяца директор обязан был до 24 часов по московскому времени отправить в министерство шифртелеграмму о выполнении заводом месячного плана с подтверждением заказчика. Неполучение такой телеграммы расценивалось как невыполнение плана».

***
Звездный 1961 год. Он навсегда останется первой и самой главной вехой на уходящем в бесконечность пути покорения человечеством космоса. И сколько бы ни прошло столетий, потомки обязательно обнаружат в скрижалях истории имя знаменитого куйбышевского завода – «Прогресс». Именно здесь были собраны две ступени ракеты «Восток», которая вывела на околоземную орбиту корабль с первым космонавтом на борту. На второй день после приземления Юрий Гагарин встречался с прогрессовцами и благодарил их за отличную работу.
12 апреля Виктор Яковлевич Литвинов был на Байконуре вместе с А.М. Солдатенковым.
– Я в тот день был на полигоне, мы пускали 75-ю – кстати, неудачно, и уж не помню по какому случаю, Виктор Яковлевич тоже туда приехал, – рассказывает А.М. Солдатенков. – Ни он, ни я не участвовали в пуске Гагарина. Мы сидели с ним на бугорочке среди тюльпанов, их была тьма, море – куда ни глянь. Теперь уже их там не найдешь. И вот мы сидели и смотрели, как пускали Гагарина. Мы и раньше видели, как взлетает ракета, но в этот раз, конечно, было особенное ощущение. Потом мы поехали на «двойку», всех там увидели, всех поздравили. Виктор Яковлевич со всей группой улетел в Самару, а потом под Саратов, где сел Гагарин.
Согласно заводской легенде, 14 апреля, когда Юрий Гагарин посетил куйбышевский завод №1, Виктор Яковлевич Литвинов убедил московских организаторов выкроить четверть часа из плотного графика первого космонавта и повел Гагарина по антресолям сборочного ракетного цеха – того самого, где были сделаны первые ступени его «Востока»…». Но видимо, это не легенда. Это скорее быль. Генерал-полковник авиации Н.П. Каманин, тогда начальник Центра подготовки космонавтов пишет в своих «Дневниках»: «17 августа. Куйбышев. Сегодня я проснулся в 6 утра - все еще крепко спали, - через несколько минут появились Смирнов и Руденко. Председатель Куйбышевского совнархоза Литвинов просил меня организовать встречу рабочих 1-го и 18-го куйбышевских заводов с Гагариным и Титовым. Гагарин и Титов с генералом Гореглядом уже уехали на завод, а мне приходится отбивать дерзкие атаки представителей прессы, кино, радио и телевидения».

***
В начале 60-х годов завод продолжал успешно выпускать серийные ракеты Р-7 – боевые межконтинентальные баллистические ракеты, способные доставить ядерный заряд в любую точку Земли. В свое время они сыграли свою историческую роль, но не в полной мере удовлетворяли требованиям Министерства обороны из-за чрезмерно длительного времени подготовки к запуску.
– Для пусков Р-7 и Р-7А на полигоне НИИП-5 в Тюра-Таме было всего два стартовых комплекса: первая и тридцать первая площадки, – пишет Б.Е. Черток. – Боевое дежурство несли ракеты, которые лежали в МИКах – монтажно-испытательных корпусах, и, таким образом, в случае боевой тревоги готовность к пуску составляла при непрерывной работе 12-16 часов. При строительстве северного полигона в Плесецке было предусмотрено создание четырех стартовых комплексов для «семерок». Всевозможными мероприятиями там довели время готовности до семи-восьми часов. Это было приемлемо для пуска космических объектов, но в дальнейшем стало ясно, что для боевых ракет такое время не годится. Мы это понимали не хуже военных и начали интенсивную разработку новой межконтинентальной боевой ракеты Р-9.
Итак, под руководством С.П. Королева по заказу Минобороны была разработана принципиально новая двухступенчатая ракета Р-9 (индекс 8К75), работавшая на кислородно-керосиновом топливе, более легкая и компактная, обладавшая высокой скорострельностью. Теперь уже изготовление опытных образцов этой ракеты было поручено заводу «Прогресс».
По словам Г.Е. Фомина, в то время начальника отдела испытаний ракет в филиале №3 ОКБ-1, летные испытания ракеты Р-9 шли сложно, часто случались аварии. Руководство, да и все исполнители, имевшие отношение к работам по ракете Р-9, нервничали.
– Мне вспоминается один случай, относящийся ко времени изготовления этих ракет, – рассказывает Г.Е. Фомин. – В КИС шли автономные и комплексные испытания очередной ракеты. Я пришел в КИС и по громкой связи слышу, что идут испытания автомата стабилизации ракеты и подаются команды по имитации углового отклонения камер сгорания как управляющих органов по тангажу, рысканию и вращению с соответствующей полярностью. Замечаю, что отклонение камер сгорания не соответствует подаваемым командам. При подаче команды «плюс тангаж» они отклоняются в сторону «минус тангаж», и наоборот. У меня сразу в голове пронеслась мысль: «Так вот в чем причина»!». Дело в том, что несколько дней назад сразу после запуска ракета резко отклонилась от заданной траектории и в соответствии с логикой работы системы аварийного прекращения полета была немедленно ликвидирована – ее обломки упали рядом со стартом. Я бегом к Д.И. Козлову с докладом, а он в это время был в кабинете директора, и я направился к В.Я. Литвинову. Вошел, коротко доложил о случившемся. В.Я. Литвинов и Д.И. Козлов с ходу оценили ситуацию, и Виктор Яковлевич оперативно предпринял такие действия. Он приказал начальнику цеха остановить испытания, снять прибор автомата стабилизации Ф-140, арестовать его, опломбировать и подготовить к отправке в Москву на завод-изготовитель для исследования. Далее он позвонил в летный отряд и распорядился срочно подготовить самолет к вылету. Связался с командованием ВВС Приволжского военного округа и попросил разрешить и оформить ранее не заявленный рейс на Москву. После этого позвонил по ВЧ-связи С.П. Королеву, доложил ему об обстоятельствах, выявленных при очередных испытаниях ракеты Р-9, и о том, что он принял решение уже сегодня отправить самолетом прибор в Москву в сопровождении начальника отдела испытаний Фомина. Меня поразила такая оперативность и четкость действий директора. Через два часа я вылетел, на аэродроме во Внуково прямо на летном поле меня встретила машина Королева, и меня доставили в кабинет к Сергею Павловичу. Там собрались все его заместители, выслушали меня, после чего ко мне присоединился представитель фирмы Королева и мы поехали на завод-изготовитель прибора, о чем Королев предупредил директора завода и главного конструктора систем управления. Опасения подтвердились: прибор был дефектным, так же как и тот, что был установлен на предыдущей ракете, запуск которой был аварийным.
Вскоре ракета Р-9 была принята на вооружение. Но в дальнейшем на заводе «Прогресс» прекратился выпуск боевых ракет, цеха заполнили блоки космических ракет-носителей типа «Молния», «Восток», «Союз», космических аппаратов и спутников наблюдения Земли. Только при жизни Королева было создано пять модификаций ракеты Р-7 – каждая из них предназначалась для определенного вида космических аппаратов, а всего их насчитывается уже девять. Различные модификации двухступенчатой ракеты Р-7 вывели на орбиту последовательно три спутника, с помощью модификаций трехступенчатой «семерки» были начаты исследования дальнего космоса, осуществлены полеты пилотируемых космических кораблей «Восток», «Восход», а в дальнейшем – «Союз». Четырехступенчатая ракета-носитель «Молния» позволила расширить проводимые исследования дальнего космоса и Луны…»

***
Казалось бы, за пятьдесят лет должна была устареть не только конструкция, но и сама изначальная идея – ведь перед исследователями космоса стоят уже совсем другие задачи. Однако «семерка» летает и теперь. В этот носитель Королёв заложил огромный резерв. Воплотив задуманное им в металл, коллектив «ЦСКБ-Прогресс» превратил свой город в неофициальную космическую столицу. В память об их труде знаменитая «семерка» установлена на проспекте имени Ленина.
В.Н. Ментюков очень ценит то недолгое время, в которое ему выпало стать поближе к В.Я Литвинову на служебной лестнице, а именно несколько месяцев перед тем, как Виктор Яковлевич оставил пост директора.
– Виктор Яковлевич назначил меня главным технологом прямо из заместителей начальника отдела, в 34 года. Видно, он сталкивался со мной несколько раз и понял, что я кое-что могу. Это было в 1962 г, и мне довелось поработать с ним рядом совсем недолго, потому что вскоре он ушел в Совнархоз. На совещаниях у директора я понял, как надо строить работу: не ругать людей, не кричать, а идти помогать, когда нужно. И в моей работе это мне пригодилось. Когда я стал заместителем главного инженера, я меньше сидел в кабинете, а больше «торчал» в цехах.
Виктор Яковлевич был изумительным руководителем, таких руководителей я больше не видел, хотя мне пошел уже девятый десяток. Случаев халатности и безалаберности при нем я вообще не помню. Не было такого, чтобы человек бросил работу, не сделал, ушел – этого даже представить нельзя. Люди были воспитаны так именно Литвиновым, он начал с этого. Я пришел на завод мастером, и он меня все время подталкивал. Другой уже снял бы давно: «А-а, у тебя не получается? Давай освобождай». А он ни разу не накричал на меня за все время – с 1951-го по 1961 год».
Говоря о том, каких сил, трудов, нервов стоило заводчанам во главе с директором завода В.Я. Литвиновым выпустить в свет очередную ракету, не стоит забывать и о такой составляющей этого коллективного вклада, как частичка души. «Выхоленная, вылизанная, красавица…». Трудно себе представить душевное состояние Виктора Яковлевича и его соратников, когда – в который уже раз! – напряженный многодневный труд многотысячного коллектива рассыпался в прах при неудачном старте такой вот «красавицы». А какого нервного напряжения требовали всевозможные нештатные ситуации! В памяти А.М. Солдатенкова, более сорока лет руководившего запуском ракет-носителей, за что заводчане уважительно называют его «наш главный пускач», хранится целая коллекция таких случаев.
– Вот характерный пример, – рассказывает А.М. Солдатенков. – Как-то при пуске присутствовал Шарль де Голль – да это, в общем, не редкость, у нас и Помпиду был, и кого я только там не видел, – а у нас тогда было по две ракеты: одна ракета либо на «двушке» стояла, либо на 31-й, там площадки друг от друга – 17 километров, а вторая дублирует. Мы пустили с 31-й, все нормально, Де Голль доволен, все довольны. Приезжаем пускать вторую ракету, сели обедать, и вдруг кричат: «Солдатенков! Срочно на старт!». Прибегаем на старт – а там внизу все горит, и выносят солдатиков обожженных. Оказывается, пока мы пускали на 31-й, на «двойке» ракету заправили, а пуска нет, и топливо сливать не стали, хотя у нас есть такое правило: либо пускаем, либо сливаем. Там у нас внизу кислородные коммуникации, и солдат-старослужащий начал учить пацанов: вы, мол, ничего не знаете, вот, смотрите, спичка горит без копоти, – и чиркнул спичкой. А там кислород кругом, они все пропитаны кислородом. Начался пожар. Старший солдат здоровым оказался, смог выбраться кое-как, поднялся на кабину обслуживания и упал. Остальных достали, увезли, а пожар потушить не можем. Все пожарные машины, чтоб были вокруг, льют, а пламя еще больше разгорается. Мы думаем: а ведь может добраться до кислородных хранилищ, может пережечь кабель системы управления. Посоветовались: давайте пускать. И пустили, причем удачно, а пожар при этом сам потух. Выдуло. И сколько таких моментов было! А сколько я трупов пересмотрел на «севере» – 57 человек сгорело 18 марта 1980 г. А сколько я видел, как ракета взрывается на старте!.. Выходишь: а где старт? А его нет. Меня часто спрашивают: как горит ракета? Да никак! 15 секунд – и все! Она просто испаряется».

***
И все же огромное напряжение физических и душевных сил, сопровождавшее каждодневную работу, не могло помешать чувству особой одухотворенности от осознания причастности к великому делу. Появление в заводских цехах изделий, предназначенных для покорения космоса, означало, что самые передовые технологии, самые смелые проекты и самая заветная мечта человечества – все это в руках куйбышевских заводчан стало осязаемым, зримым и осуществимым. В память о том замечательном времени у Людмилы Викторовны Литвиновой остался предмет, которым она очень дорожит.
– Когда я училась в «строгановке», наверное, на втором курсе, Дмитрий Ильич Козлов сказал мне, что Королев задумал установить памятный знак на первом, гагаринском, старте, и что я могла бы попробовать сделать этот проект, – рассказывает она. – Я проконсультировалась с педагогами и, действительно, сделала его – в обелиск врезана сфера, а под ней слова, от которых у нас бежали мурашки по телу: «Здесь гением человечества начался дерзновенный штурм космоса». Этот проект был согласован с Королевым, осуществляла его группа под руководством Анатолия Семеновича Кириллова, начальника строительства на Байконуре.
А когда отец выходил на пенсию, он сделал мне сюрприз. У нас был накрыт стол, и отец, что-то пряча за спиной, сказал: «Люся, опиши мне, как выглядел твой проект». – «Зачем? Ты же знаешь». – «Ну, я тебя прошу». Я описала. И тут он протягивает мне сувенир, который представляет собой макет этого обелиска: «Посмотри, ты начинала свою деятельность с этого, а я этим заканчиваю…».

***
Производственная жизнь, ДЕЛО, как всегда, говорил Виктор Яковлевич шла параллельно с жизнью личной, семейной. Незаметно подросла дочка Люся. Теперь из школьницы она стала студенткой. Поступила в Куйбышевский авиационный институт. Виктор Яковлевич был особенно рад такому решению дочери. Будущий авиационный инженер. А младший сын Витя радовал родителей. Отец баловал сына.
Как вспоминала, потом Людмила Викторовна о своем брате «Тридцативосьмилетняя мама рожала его дома, и я помню его первый крик. Витя постоянно орал и успокаивался только, когда нянька скакала с ним на руках по всей квартире с максимальной скоростью. В его щекастой мордашке было что-то азиатское, поэтому, некоторое время его называли по имени монгольского диктатора - Чой Бал Сан. Говорить он начал очень рано и очень занятно: огурец-гулик, помидор-манёма. Папа, конечно, баловал сына, привозил ему множество машинок. Виктор-младший самозабвенно с ними возился и правдоподобно издавал звук работающего двигателя. Отец хотел, чтобы мы, его дети стали авиаторами…»
А сам В.В. Литвинов пишет так: «В детстве я видел отца относительно редко, и по вполне понятным причинам. Видимо, компенсируя неловкость от этого, он старался, чтобы время, проведенное со мной, было насыщено событиями и впечатлениями. Во всяком случае, так мне кажется теперь. Возвращаясь из командировок, он непременно привозил какую-нибудь игрушку, обязательно техническую. Где-то он добывал маленькие масштабные модели-копии советских самолетов. Скорее всего, это был набор – я с радостью получал по одной штуке довольно долго. Это были точные металлические копии с заметными заклепками и прозрачными фонарями кабин. У нас скопился целый авиаотряд. Отец называл мне детали и объяснял что и зачем.
Как-то, в желании придать игрушкам особую натуралистичность он спичкой подкоптил выхлопные патрубки на двигателях Ли-2, понятно, что после этого вся моя коллекция приобрела жизненную убедительность. Так что в авиационную тему я был посвящен почти с младенчества.
При малейшей уместности отец брал меня с собой на завод. Мне было, наверное, лет пять, когда на заводском аэродроме я увидел настоящие самолеты.
К этому времени, я уже приемлемо разбирался в авиационной технике, а особый восторг у меня вызвали закопченные патрубки поршневого мотора Ли-2, совсем как у моих, игрушечных самолетиков. Кажется тогда, через квадратное окошко иллюминатора, рядом с отцом я впервые наблюдал зрелище запуска холодного двигателя. Дергаясь первыми вспышками в цилиндрах, отплевываясь кусками синего дыма, двигатель набирал обороты и казался мне живым. И даже теперь, когда винтовые самолеты стали экзотикой, где-нибудь в провинциальном аэропорте, нервные хлопки пуска поршневого мотора, резко отличаются от безразличного свиста современных турбин. И меня остро сжимается сердце, и я думаю об отце».

***
Редкие выходные дни Литвиновы проводили на Волге семье с друзьями и соратниками. Сколько времени прошло, а многое и помнится четко и ясно, словно это было только вчера. А прошло с той поры полвека.
Традиционная уха на даче весной, ее Виктор Яковлевич варил сам на костре, по особому рецепту « с дымком». На заводских дачах Поляны Фрунзе жили тогда летом все работники заводоуправления с семьями: Попов, Голубев, Кудыш, Кокин, Фомин, Яценко, Калинин и другие. Людмила Викторовна с понятным чувством ностальгии вспоминает о том времени: «.. Я хорошо помню их лица, манеры, речь. Все дети дружили, пока взрослая жизнь не развела. Она это умеет…»
Радуясь эти достаточно редким домашним и дружеским застольям, Виктор Яковлевич всегда помнил о том, что у него под началом десятки тысяч  работников, а каждый человек – это своя судьба, своя история, своя жизнь. Он отлично понимал, что только тогда имеет моральное право требовать от подчиненных, когда он сам сделал для них все возможное. И одним из важнейших направлений его деятельности это был, если сказать кратко, соцкульбыт. Сколько нервов, сколько трудов, сколько сил отнимала эта невидимая высокому руководству работа. Но это видели и ценили, и до сих пор ценят простые труженики. А это был – его коллектив единомышленников, без которых он сам ничего бы не сделал.
Важнейшим фактором этой работы было жилищное строительство. Еще едва закончилась война, как начались работы, чтобы как-то улучшить жилищные условия работников завода, живущих в бараках-времянках и в полуземлянках, при остром дефиците строительного материала в ход пускался обычный шлак. Так, в районе улиц Победы, Ставропольской, Алма-Атинской и проспекта Металлургов завод построил большое количество одноэтажных домов типа бараков с общими кухнями, но изолированными комнатами. Этот район так и назывался – шлакоблочный. Таким образом, хотя и минимально, удалось улучшить быт заводчан.

***
Но шло время, и жилья нужно было и больше и лучше. В качестве благоустроенного жилья в начале 50-х годов построены так называемые финские дома, которые правительство закупало в Финляндии в разобранном виде. На ближайшей окраине поселка Зубчаниновка появился мини-поселок из этих домов с приусадебными участками. В дальнейшем шлакоблочные дома постепенно исчезали – на их месте заводом строились многоэтажные благоустроенные дома.
Для такого серьезного строительства на заводе был создан свой строительный цех – № 60. Требовалось большое количество кирпича. Лимитного кирпича, получаемого с Безымянского киркомбината, явно было недостаточно. И Виктор Яковлевич проявляет себя как заправский дипломат. Он вызывает главного механика завода Софина и предлагает ему съездить на киркомбинат – разведать, в каком станочном оборудовании там имеется острая нужда. Поездка оказалась полезной. Киркомбинат нуждался в металло-обрабатывающих станках. А на заводе имелись станки, подлежащие списанию как не обеспечивающие высокого класса точности изготовляемых изделий, – киркомбинат они вполне устраивали. Оформляется сделка: завод передает киркомбинату эти станки, а киркомбинат снабжает завод кирпичом, изготовленным сверх плана. Так временно была решена «кирпичная проблема».
Но «бдительные» граждане тут как тут. В обком партии поступила жалоба: почему заводу № 1 киркомбинат отпускает кирпич больше установленного ему лимита, а другим нет. Жалоба имела неприятные последствия для В.Я. Литвинова. Но доброе дело для завода он сделал.
А потом директор Литвинов организовал на заводе производство блоков из кирпича, благодаря чему были значительно ускорены темпы строительства. О том, как это было, вспоминал Г.П. Семейкин:
– Шофер приезжает как-то в воскресенье с дачи от директора и говорит: прислать Виктору Яковлевичу килограмма два хорошей, не бывшей в употреблении канифоли. Я не знал, для чего, пошел в цех №5, взял канифоль и отправил ему.
Оказалось, Виктор Яковлевич из канифоли сделал миниатюрные блоки для жилых домов, перенумеровал их, какой куда блок ставится, – то есть создал макет жилого дома.
Затем он съездил в Ленинград, познакомился там с крупноблочным строительством, создал на заводе цех по изготовлению крупных блоков, и из них начали строить впервые в Куйбышеве жилые дома. Этим строительством он руководил лично, вкладывал в него всю свою неугасимую энергию.
Вначале блоки делались из кирпича. Из кирпичных блоков, при поддержке и участии комсомола завода, был построен Юнгородок. Для молодежи завода в районе Юнгородка, также по его инициативе, был создан заводской стадион «Маяк».

***
Следующим шагом на пути совершенствования методов строительства явилось освоение заводом производства железобетонных панелей».
Другой ветеран Е.Н. Одиноков вспоминает так :
– На одном из заседаний парткома рассматривался вопрос о расширении строительства жилья с использованием стеновых блоков, собираемых из кирпичей заранее в помещениях строительного цеха. В ходе обсуждения я задал докладчику, начальнику отдела капитального строительства, вопрос: «А почему бы кирпичные блоки не заменить на бетонные панели, эдакие двухметровые кирпичи?»
В.Я. Литвинов мгновенно отреагировал на это предложение и дал поручение заместителю директора по капитальному строительству Н.А. Романову разобраться и обратиться в соответствующие строительные НИИ, где, возможно, уже есть техническая документация для организации производства предлагаемых панелей. Так на заводе было начато производство железобетонных панелей и строительство панельных домов и других сооружений.
Виктор Яковлевич всегда поддерживал все новое. При нем настолько поощрялось все новое и эффективное, что был провозглашен лозунг: «Нет ничего невозможного!». И мы, действительно, решали много задач, на первый взгляд казавшихся невозможными.
С началом строительства Виктор Яковлевич поставил перед собой и коллективом задачу: в 2-3 года резко сократить очередь на жилье. И эта задача была решена. Количество получаемого жилья увеличивалось с каждым годом.
Кроме того, Виктору Яковлевичу принадлежит инициатива создания комплекса медицинских учреждений: стационара при заводе, поликлиники в жилом массиве работников завода, больницы на Солнечной поляне, оборудованных по последнему слову медицинской техники. На берегу Волги был построен пионерский лагерь, впоследствии перебазированный в лесную зону поселка Прибрежного в Красноглинском районе и ставший более благоустроенным. На оставленной территории был открыт дом отдыха «Волжанка».
И все же самым грандиозным, самым величественным объектом заводского строительства стал открытый 31 октября 1961 г. великолепный Дворец культуры, который и поныне является главным украшением площади им. Кирова. А ведь в свое время В.Я. Литвинову был вынесен выговор по партийной линии за возведение колонн, которые в решении комиссии партийного контроля при ЦК КПСС были отмечены как архитектурные излишества.
– Тогда шла борьба с излишествами в строительстве, – комментирует В.Н. Ментюков. – Экономили средства. Дворец культуры должен был быть просто коробкой, а Литвинов всетаки настоял на том, чтобы поставить колонны. Россовский был тогда секретарем райкома, они оба получили по выговору. У Виктора Яковлевича был заместитель директора по снабжению Кокин – работоспособнейший человек, его в любом министерстве принимали. И Виктор Яковлевич поручил ему раздобыть оборудование для этого дворца. Кокин все обеспечил – шикарные люстры, кресла, оборудование сцены и так далее». Теперь Дворец культуры принадлежит уже не заводу, а городу.

***
Деятельность Виктора Яковлевича Литвинова в качестве директора завода закончилась в марте 1962 г., когда он был назначен на более ответственную работу – председателем Куйбышевского совнархоза. Теперь местом его работы стал Дом правительства в центре Куйбышева. Но там он поработал всего десять месяцев. Последовала новая реорганизация, т.н. укрупнение совнархозов. И появился новый орган управления - Средне-Волжский совнархоз. И здесь Литвинов уже первый заместитель председателя Совнархоза Средне-Волжского экономического района. Но и здесь и там он все же видимо ощущал себя не на своем месте. Еще два года работы в Куйбышеве. Многие здравые головы и в Москве и на местах понимали, что очередная «блажь» Хрущева ни к чему хорошему не приведет. Еще в свое время Н.Н. Смеляков, автор первого в СССР экономико-управленческого бестселлера «Деловая Америка», бывший в 1957 г. Министром машиностроения СССР, на заводах которого делалось оборудование для первого советского спутника. В следующим году уже был «сослан» в Горький, где возглавил тамошний СНХ. Он потом вспоминал «Какой-то остряк дал грубоватое, но образное определение, что отраслевой комитет - это кастрированное министерств. При этом добавил, примерно так: если допустим ночью ликвидировать, какой-нибудь из этих комитетов, то утром никто не заметит его исчезновения. Грубовато, но доля правды в этом есть.
«Все-таки С.П. Королеву исключительно повезло - вспоминает В.И. Воротников. - В Куйбышевском совнархозе в 1957-58 гг. работали - три человека, чьи незаурядные личностные и профессиональные качества позволили им занимать высокие государственные посты. Это Иван Тимофеевич Борисов - председатель Куйбышевского совнархоза, бывший замминистра авиационной промышленности, будущий начальник отдела авиационной промышленности Госплана СССР.
Это Михаил Тимофеевич Ефремов - первый секретарь Куйбышевского обкома КПСС, будущий заместитель министра внешней торговли СССР
Это Виктор Яковлевич Литвинов - директор завода № 1, будущий председатель Куйбышевского совнархоза и будущий замминистра министерства общего машиностроения СССР.
К этой группе замечательных производственников и управленцев относится и Лев Ефимович Бенькович, начальник 4-го (авиационного, потом авиакосмического) Управления Куйбышевского совнархоза. И, несомненно, без самоотверженной работы слженной куйбышевской команды - может быть, лучшей команды среди всех совнархозов - судьба будущей ракетно-космической отрасли могла бы сложиться не столь успешно, ибо стрелка, определяющая вектор политико-экономических приоритетов, продолжала колебаться вплоть до последних чисел декабря 1957 г.».
Многолетний опыт директора Литвинова - опыт, приобретенный в исключительно сложных условиях военных лет, помноженный на блестящую техническую эрудицию, накопленную в послевоенные годы-освоения новейшей авиационной техники, позволили не только одновременно с масштабной реконструкцией завода сохранить выпуск и модернизацию бомбардировщиков Ту-16, освоить выпуск «семерки», подготовить свыше 1000 человек по новым специальностям, не только выявлять одновременно с освоением сборки ракет и конструктивные недостатки нового изделия - но и добиться уже в первый год снижения себестоимости новой машины. Да, непременное задание по снижению затрат касалось и МБР Р-7, причем с первого же года ее освоения на заводе № 1.

***
После ухода с поста директора В.Я. Литвинов стал посещать завод облеченным уже более высокими полномочиями, но оставался в тесной кровной связи с трудовым коллективом. Он помогал заводу в решении вопросов по обслуживанию самолетов, когда завод их уже не выпускал, а ВВС продолжали заказывать запчасти и доработки авиационной техники. Этот этап его государственной деятельности ознаменован новыми нестандартными решениями. Он много внимания уделял развитию промышленных предприятий и экономики Куйбышевской области, а затем и Средневолжского экономического района. В эти годы он тесно работал с главным конструктором С.П. Королевым над осуществлением проекта освоения Луны.
Именно тогда в беседе с Литвиновым Королев сказал: Мы должны исполнить нашу лебединую песню: Реализовать Лунную программу. Виктору Яковлевичу пришлось приложить немало усилий по размещению заказа главного конструктора на изготовление ракетно-космического комплекса Н1-Л1 на заводах Куйбышевского куста, которые были в его непосредственном ведении. Кроме завода «Прогресс», головного изготовителя ракеты, к работам привлекались авиационный завод № 18, моторостроительный завод, завод «Металлист», завод «Металлург», завод имени Масленникова, завод аэродромного оборудования, завод № 35, два сызранских завода.
На большей части территорий СССР совнархозы себя не оправдали. В октябре 1965 г. с приходом к власти Л.И. Брежнева в СССР были вновь образованы отраслевые промышленные министерства, ликвидированные семью годами раньше. «Снова восторжествовала централизованная командно-административная система управления, – пишет Б.Е. Черток. – Нам стоило больших трудов удержать кооперацию, организованную во времена совнархозов».

***
Для управления производством ракетно-космической техники 2 марта 1965 г. было создано Министерство общего машиностроения СССР (MOM). Завод «Прогресс», все ракетные серийные заводы, в том числе и днепропетровский «Южный машиностроительный», а также ОКБ-1 вошли в новое министерство. Виктор Яковлевич Литвинов был переведен решением Секретариата ЦК КПСС в это Министерство на должность заместителя министра. Было это в марте 1965 г.
К этому времени многое изменилось в семье Литвиновых. В 1956 г. умер отец Яков Иосифович. Мама стала жить вместе с сестрой Натальей. Родственники жены Алевтины Андреевны возвратились в Москву и жили в их довоенной квартире на улице Правды. Дочь Людмила закончила институт, и вышла замуж. У них родился сын Андрей. Сын Виктор стал студентом Куйбышевского авиационного института. Зять муж Людмилы тоже авиационный инженер, а прежде авиационный техник. Как ни крути, а складывалась авиационная династия Литвиновых. И вот решение высоких партийных властей, где перечить было не принято.
В марте 1965 г. Виктор Яковлевич снова прибыл в Москву на постоянное жительство. Это была уже другая Москва, не тридцатых - сороковых годов. Министерство располагалось в центре столицы на Миусской площади в уютном двухэтажном особняке 19 века. Но здесь были только кабинеты и приемные Министра и его заместителей, а рядом высилась современная высотка, где размещался основной персонал Министерства. Виктор Яковлевич отправился в Москву сначала один, без семьи. Нужно было обустроиться, оглядеться. Ему предлагала квартиру в новом министерском доме, но Виктор Яковлевич отказался, потому что можно было получить квартиру в старом доме, но буквально в двух кварталах от работы. Ему уже настоятельно был нужен короткий дневной отдых. Но пока квартира ремонтировалась, В.Я. Литвинов пожил в гостинице «Минск». Позже, когда приехали жена с сыном, они переехали в старую квартиру на улице Правды. Здесь жили в устрашающей тесноте вместе с семьей бабушки. Виктор Яковлевич называл эту квартиру Джус-Олы. Позже все постепенно наладилось, и они переехали в квартиру в 1-м Тверском-Ямском переулке.

***
Вместе с должностью и кабинетом Литвиновы получили полагающиеся тогда высокопоставленным государственным чиновникам льготы. Есть смысл их привести, чтобы можно было бы, ну скажем, сравнить, с тем что сейчас имеют всякие президенты и вице-президенты компаний, корпораций или даже нынешние директора заводов. Прежде всего, столовая лечебного питания, знаменитая «Кормушка», там выдавали дефицитные продукты на 200 рублей в месяц. Как потом вспоминала дочь Литвинова – Людмила Викторовна: «Ими кормилась вся наша семья. Если не брать деликатесов, то получалось довольно много недорогих продуктов, в том числе знаменитые «микояновские» сосиски в натуральной кожуре и свиная вырезка – или ее называли в обиходе «вырезка из ЦК». Отец же ел только судака и рыбные котлеты, предпочитая мамину вегетарианскую кухню».
Далее пансионат Совета Министров в Подмосковье «Лесные дали». Туда на лето отправлялась семья, т.к. дачи у них не было. А сам же Виктор Яковлевич туда никогда не приезжал. Он иногда, когда была возможность сам отправлялся на дачу к теще на платформу «Театральная» за сто километров – там был утлый домик, построенный братом жены Николаем Андреевичем. Иногда ездил к леснику под Можайск – собирал грибы в лесу, немного рыбачил, что-то мастерил, а в роскошном пансионате жили жена и дочь с семьей. Номер был небольшой двухместный, а их было много, потому было тесно. Можно было арендовать коттедж побольше, но это для них стоило дорого. Ежегодные талоны на бесплатный проезд на самолете и ж.д. транспорт чаще всего оставались неиспользованными. Заместителю министра полагалось еще пользование государственной машиной, но строго ограниченное (до минут) время и потому он всегда приговаривал: Теперь я чиновник. Что ж буду злоупотреблять?
Правда, были две привилегии, которыми пользовались всегда. Это Кунцевская больница и поликлиника в Сивцевом Вражке, ибо состояние здоровья заставляло Литвинова регулярно их услугами пользоваться. А вот книгами из Книжной палаты на заказ по списку - этим пользовалась дочь – заядлая книжница и конечно родственники, друзья, приятели детей. Потому видимо В.Я. Литвинов прослыл самым читающим заместителем министра. Вот и все льготы.
Да еще несколько раз Литвиновы-старшие съездили в санаторий в Сочи. Туда они ездили вместе с супругами Сысоевыми. Петр Александрович Сысоев работал с 1966 г. в Министерстве начальником Первого Главного управления. Там занимались боевыми ракетами, ракетами-носителями и ракетными комплексами. Это был пожалуй единственный человек в МОМе, которого Виктор Яковлевич знал очень давно. Когда-то они вместе учились в Таганрогском индустриальном техникуме, а потом их пути разошлись на много десятилетий. П.А. Сысоев работал на знаменитых артиллерийских заводах в Ижевске, Воткинске и Туле, а в 1953 – 1966 гг. был директором прославленного «Красмаша», Красноярского машиностроительного завода. Тоже в системе ракетостроения. За заслуги перед государством и выдающийся вклад в укрепление оборонного комплекса страны П.А.Сысоев был удостоен звания Героя Социалистического Труда, награжден двумя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1 степени и Красной Звезды. Петр Александрович Сысоев пережил В.Я. Литвинова на во семь лет и умер весной 1991 г.

***
Нужно сказать, что тогда в МОМе были собраны на руководящие должности многие выдающиеся организаторы ракетно-космической отрасли. Сам Министр - Сергей Александрович Афанасьев с 1941 г,. после окончания знаменитой Бауманки трудился в системе Наркомата вооружения. Стал и дважды Героем Социалистического Труда и кавалером многих высоких наград, одних орденов Ленина у него было семь. И в одно время с ним пришли в новое министерство такие теперь уже легендарные люди, как Георгий Александрович Тюлин, Михаил Александрович Брежнев, Глеб Михайлович Табаков, Леонид Иванович Гусев, Григорий Рафаилович Ударов, Василий Васильевич Лобанов, Александр Сергеевич Матренин, Николай Дмитриевич Хохлов и многие другие. И что ни имя, то удивительная уникальная судьба! И каждый заслуживает отдельной книги и не одной…
Но все же, это были люди, разные люди. Со своими характерами, особенностями. Так Виктор Яковлевич с первых дней новой московской жизни попал в совершенно иной круг общения. Здесь была заведена т.н. «царская охота» и во главе с министром. Литвинов там побывал лишь один раз и больше никогда в этих «забавах» не участвовал. Ему было не по себе в новых условиях. Не было живого дела, настоящего дела, к которому он привык за долгую трудовую жизнь.
Далеко не каждому директору крупного предприятия приходится по душе такое выдвижение на высшую и, казалось бы, почетную должность.
«Я знал многих сильных руководителей – талантливых организаторов производства, которые прошли все ступени: от рабочего, мастера, начальника цеха до главного инженера и директора, – пишет Б.Е. Черток. – Большинство из них очень неудобно чувствовали себя, оказавшись у власти в центральном аппарате. Литвинов не скрывал своего неудовольствия таким выдвижением. Но на то было решение секретариата ЦК КПСС, а партийная дисциплина – дело святое, можешь ворчать, но обязан подчиниться, расстаться с родным коллективом и погрузиться в бумажно-бюрократическую круговерть многоступенчатого центрального аппарата власти».

***
В последние годы работы уже в Москве Виктору Яковлевичу пришлось еще пережить некоторые личные и семейные неурядицы. Так, он как то горько воспринял решение любимой дочери Людмилы вдруг изменить свою судьбу и профессию Она поступила в «Строгановку», и стала художником-дизайнером. А потом по ее стопам пошел и сын Виктор. А позже и внук Андрей. Сегодня, так уж сложилось, все потомки Виктора Яковлевича Литвинова так или иначе связаны с профессией дизайнера. И дети, и внуки. Авиационно-ракетной династии не получилось. Размышляя в разное время о профессиональном выборе своих потомков Литвинов сожалел, потом сердился, недоумевал, но, в конце концов поверил в их выбор, и согласился, как с данностью.
Ведь сегодня и дети Виктора Викторовича – дочь Анастасия, а она живет в Москве, художник-модельер в Институте легкой промышленности и двое внуков от нее: Филипп - студент Московского колледжа ландшафтного дизайна, а Григорий, ученик первого класса средней школы, имеет актерские таланты и уже снимается в кино. Сын Виктора - Роман закончил Институт дизайна, успешно работает в области графического дизайна, одновременно занимается музыкой, композиторством. Это музыка для современных акустических систем, он имеет несколько дисков. Выиграл грант на концертирование в Англии в числе 60 лучших исполнителей мира в своем жанре. Там он сейчас и находится. Сын Людмилы Викторовны - Андрей, тоже закончил «Строгановку», факультет проектирования интерьера, занимается живописью, графикой и проектированием интерьеров жилища. Только двое его детей пятилетний Ваня и трехлетний Степа еще не определились в своей профессии. Но они знают, что их прадед делал самолеты и ракеты. Они родились в Москве. А теперь живут на даче в поселке Валентиновка, близ города Королев, в доме, который когда-то построил их знаменитый прадед. Впрочем, не совсем так. Тот дом сгорел при пожаре и дом теперь другой, но сад тот же, прежний.

***
«А тогда в тяжелые авральные дни, - пишет Б.Е. Черток,- когда мы начинали освоение пилотируемых кораблей «Союз», мне часто приходилось общаться с Литвиновым, приезжавшим на наше производство. Он откровенно признавался, что завидует нам, ибо никакие привилегии, дарованные высшим чиновникам центрального аппарата, не способны заменить истинное удовлетворение, которое получает руководитель коллектива в процессе работы над созданием новой сложной техники».
– Отец говорил, что совнархоз – чиновничье дело, а министерство общего машиностроения – это вообще для него катастрофа, – подтверждает Людмила Викторовна Литвинова. – Он повторял, что для него очень важны заводчане и то, что ему вместе с ними пришлось пережить период эвакуации».
А.М. Солдатенков считает, что были и другие основания, по которым «чиновничье дело» пришлось не по душе Виктору Яковлевичу. – В министерстве его всячески старались подсидеть, – утверждает он. – Как-то его там не воспринимали: как это так, мы тут все время были впереди всех, и вдруг неизвестно откуда появился новый заместитель министра…».
Так или иначе, но на новом месте Виктор Яковлевич отдался работе со всей душой – иначе он не умел. Он по должности курировал Третье Главное управление ракетно-космических систем, которым руководил генерал-лейтенант Керим Алиевич Керимов. Кроме того В.Я. Литвинову было поручено руководство Межведомственной рабочей группой (МВРГ) по координации создания лунного ракетного комплекса Н1-Л3, предназначенного для высадки экспедиции на Луну. К этому времени в историю реализации «лунной программы» уже были вписаны первые факты.
После успешного запуска первых трех спутников для обеспечения полета космических аппаратов к Луне на центральный блок ракеты 8К71 был установлен дополнительный блок «Е» – третья ступень. Это привело к изменению ряда характеристик центрального блока «Д», поэтому попытки первых запусков объектов «Е» к Луне, осуществлявшиеся в сентябре-декабре 1958 г., окончились авариями.
В результате анализа причин этих аварий центральный блок ракет 8К71 был существенно доработан, и к январю 1959 г. это была уже новая ракета, получившая индекс 8К72. При запуске этой ракеты 2 января 1959 г. впервые была достигнута вторая космическая скорость. Однако автоматическая межпланетная станция «Луна-1» «промахнулась»: пройдя в пяти тысячах километров от нашего естественного спутника, она превратилась в искусственную планету Солнечной системы, получившую имя «Мечта».
12 сентября состоялся первый удачный пуск по Луне, который в целом являлся шестым по счету. «Луна-2» доставила на Луну вымпел с изображением герба Советского Союза. 4 октября была успешно запущена станция «Луна-3», которая впервые в мире сфотографировала обратную сторону ночного светила, ранее никем не виденную, и по телеканалам передала это изображение на Землю. Эта фотография, опубликованная в советской прессе, буквально потрясла мир.
Запуск первого спутника, успешное начало лунного проекта, наконец, открытие эры пилотируемых космических полетов – все это подняло престиж советской космонавтики на небывалую высоту.

***
– Сколь угодно можно критиковать утопические планы построения коммунизма, попрание прав человека и диктатуру коммунистической партии в тоталитарном государстве, – пишет Б.Е. Черток. – Однако невозможно вычеркнуть из истории хрущевской эпохи создание благоприятных условий для развития космонавтики и сопутствующих ей наук. Космонавтики отнюдь не милитаризованной и не только с чисто пропагандистскими целями. В первые послеспутниковые годы были заложены основы для подлинно научных исследований в космосе, представляющих общечеловеческие интересы. Не только мы, непосредственные участники ракетно-космических программ, но и все советские люди испытывали гордость и восхищались тем, что они граждане страны, которая прокладывает человечеству путь во Вселенную.
Логичным продолжением череды грандиозных свершений должна была стать высадка на Луну человека. Советского человека! Многие отрасли промышленности решали эту сверхзадачу общечеловеческого, мирового уровня. Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР завод «Прогресс» был определен головным заводом по изготовлению, сборке и испытаниям ракеты-носителя Н-1 и комплекса Н1-Л3 в целом. Решение этой задачи вызвало необходимость совершенствования и развития новой техники, обучения и переподготовки громадного числа исполнителей во всех союзных республиках СССР. Завод «Прогресс» в очередной раз был реконструирован».
– Знакомя руководителей инженерно-технических служб с особенностями этой ракеты, представитель главного конструктора приравнял габаритные размеры изделия Н-1 по высоте на стартовой площадке к Исаакиевскому собору, а по диаметру – к посадочным залам московского метро, – вспоминает ветеран завода А.Е. Демидов. – Постановка на производство подобного изделия потребовала новых производственных площадей, так как на имевшихся не приостанавливался серийный выпуск других изделий. Так был построен ряд новых корпусов с учетом габаритов изделия, произведено оснащение их новым оборудованием. А так как окончательная сборка и испытания должны были производиться недалеко от стартовой площадки, силами других организаций на «Байконуре» был сооружен монтажно-испытательный комплекс, ставший филиалом завода «Прогресс» и базой технических служб главного конструктора. Ракета Н-1 была поставлена на производство. Было собрано 14 комплектов изделий. Но что это были за изделия! Имея представление об этой ракете по техдокументации, по готовности блоков на заводе, я был поражен ее величием и красотой на стартовой площадке. Смотрел и не верил своим глазам».
По долгу службы с В.Я. Литвиновым в этот период часто приходилось встречаться Г.Е. Фомину, который к тому времени уже являлся заместителем Д.И. Козлова по проектно-конструкторским разработкам ракет-носителей и космических аппаратов. В его обязанности, в частности, входило курирование проектных работ по носителю Н-1 и принятие оперативных решений по вопросам, возникавшим в процессе изготовления ракеты и ее составных частей на заводах Куйбышевского куста.
– Д.И. Козлов часто посылал меня на совещания Межведомственной рабочей группы, которые проводил Виктор Яковлевич, – рассказывает Г.Е. Фомин. – Мне запомнилась его целеустремленность и четкость, однозначность и конкретность поручений, которые были адресованы не вообще всем, а конкретным предприятиям и исполнителям, пофамильно, с конкретными сроками исполнения, с эффективной отчетностью и своевременным принятием оперативных мер в случае затруднений с исполнением. Получал поручения и я, об исполнении докладывал лично Литвинову».
Виктор Яковлевич много внимания уделял строительству монтажно-испытательного корпуса и контрольно-испытательной станции на космодроме «Байконур». Он находился там месяцами. Корректируя генеральный министерский график выполнения работ по освоению Луны, он, как правило, сдвигал сроки влево, то есть сокращал их, подводя под эти сокращения оргтех-мероприятия. Вызывал представителей руководства предприятий, не выполнявших или срывавших сроки поставок и выполнения работ на космодроме, проводил оперативки, глубоко разбирался в причинах, помогал расширить узкие места.

***
Десять лет было потрачено на изделие Н1-Л3, но задумка ее творца С.П. Королева не была осуществлена. Экспедицию на Луну высадили американцы.
Главного конструктора не стало в январе 1966 г. В качестве заместителя министра Виктор Яковлевич общался с ИТР и рабочими на многих предприятиях отрасли, в том числе и на том предприятии, которым при жизни руководил Королев.
– Виктор Яковлевич проводил там два-три раза в неделю оперативные совещания, – рассказывает Е.Н. Одиноков. – Проведет совещание, даст задачи, сроки назначит, приезжает на следующее совещание – сроки сорваны, задачи не выполнены. Виктор Яковлевич к такому положению никак не хотел привыкать. И после этого он попросил тогдашнего министра С.А. Афанасьева перевести его в институт НИИТМ в качестве консультанта. Я его там встретил один раз. Он мне рассказал о том, как он заявил министру Афанасьеву: «Я теперь это министерство обхожу стороной за километр, потому что после смерти Королева на предприятии, которое когда-то называли «королевством», людей «избаловали».
Что же касается ЦСКБ «Прогресс», то традиции, заложенные при руководстве В.Я. Литвинова, не только живы, но и умножены коллективом, и поныне добрым словом, поминающим своего директора. Виктор Яковлевич заложил в основу завода высокий коэффициент надежности. Уходя, он оставил за собой великолепно налаженную систему, способную к выпуску как серийных, так и новых, необкатанных машин.
«В конце 1966 г., или в начале 1967 г. в Куйбышев прибыла большая группа из Москвы, – пишет в своих воспоминаниях В.И. Воротников. - Дела с тематикой «Н-1» двигались с большим опозданием от установленных графиков. Приехали министры общего машиностроения (космических систем) С.А. Афанасьев, авиационной промышленности П.В. Дементьев (ему теперь приходилось конкретно заниматься предприятиями отрасли, где делались изделия для ракет), руководитель ОКБ-1 В.П. Мишин с замами, представители ВПК, ответственные работники ЦК партии. И сразу направились к Генеральному конструктору двигателей Н.Д. Кузнецову. У него уже находились директора заводов.
Доклад Н.Д. Кузнецова был достаточно подробный. Он называл изделия (двигатели) каждого наименования, говорил о степени их доводки и готовности к поставкам, останавливался на фактах сбоев или аварий при испытаниях и т.п. Затем стал анализировать причины срыва графиков. Резко высказался в адрес директоров заводов (Чечени, Комиссарова), которые постоянно срывают сроки поставки изделий, чем тормозят испытания. Навалился на ОКБ-1, которое несколько раз меняло компоновку двигателей на первой ступени, требуемые мощности на второй, что приводило к изменениям в их конструкции (обвязке). Заявил, что оба министерства плохо помогают заводам, так сказать «причиняют помощь» постоянной критикой. Разгорелся спор, сначала сдержанный, но потом страсти стали нарастать. Дело дошло до прямых обвинений в срыве важнейшего правительственного задания. Мишин обрушился на заводы, а также на Кузнецова, что тот напрасно прячет свои неудачи за изменениями, получаемыми от ОКБ-1. Упрекнул минавиапром, не обошел вниманием и Афанасьева. Кузнецов, не сдержавшись, отмел обвинения в свой адрес. В спор вступили Дементьев и Афанасьев. Причем они не ограничились критикой заводов и ОКБ, а допустили и взаимные упреки. Дело дошло до крика, когда говорят все вместе и в сторону уходит сама основа спора».
Вот так теперь стали вестись работы по лунной программе. А ведь В.Я. Литвинов, как куратор от МОМа, был в центре всех этих нерадостных и неприятных событий.
Тем не менее, в 1968—1969 гг. начались первые летные испытания носителя «Н-1». Пуски были неудачными. При разборе причин аварий участники не всегда приходили к объективным выводам. Между Минавиапромом (П.В. Дементьевым) и Минобщемашем (С.А. Афанасьевым) отношения испортились.

***
После полета американских астронавтов на Луну в июле 1969 г., интерес руководства страны к комплексу «Н-1» стал угасать. Тему «Н-1» закрыли. Но нужно было на кого списать все неудачи и огромные материальные затраты на эту программу. Стали искать виновника. Началось давление на Виктора Яковлевича, ну как же он руководитель Межведомственной рабочей группы по «Луннику». С него и спрос. Дело дошло до того, что только на самом верху, в Политбюро ЦК КПСС, наконец, осадили всех. Но дело было сделано. Литвинов получил инфаркт и в очередной раз попросился на пенсию, теперь уже обратившись к самому Брежневу. Ему шел 63-й год. Здоровье было подорвано.
А в 1974 г. ОКБ-1 объединили с КБ В.П. Глушко, который и был назначен руководителем объединенного комплекса, названного НПО «Энергия», а В.П. Мишина освободили от работы. Думаю, почему так поступили с заслуженным преданным делу человеком? Видимо что-то изменилось в отношениях во властных структурах самого высшего эшелона. Простой пример. В.Я. Литвинов за три года работы в совнархозах и восемь лет в Министерстве не получил ни одной награды. Ни одной за одиннадцать лет. А, к примеру, Министр Афанасьев, за эти же годы получил четыре ордена Ленина в 1961, 1966, 1968 и 1971 г.г. А в 1973 г. стал еще и Лауреатом Ленинской Премии. Так не бывает заместитель плохой, а Министр хороший и еще на протяжении восьми лет.

***
Тяжело завершать книгу на грустной ноте. Но надо говорить правду, а не лакировать события. Хорошо, что теперь хоть это можно, правда и то в заданных пределах.
– Если бы не преждевременная смерть С.П. Королева, ракета была бы доведена, как говорится, до ума. В этом были убеждены многие соратники С.П. Королева. Но амбициозность больших государственных деятелей привела к тому, что советский человек не встал первым на поверхность Луны, а поэтому решили, что нет необходимости продолжать работы с ракетой «Н-1».
И как это у нас часто бывает, все порушили. Одним росчерком высокого начальственного пера. А с этим вместе рушили и громадный труд многих тысяч людей, и огромные народные средства, и кромсали судьбы замечательных людей.