***
Если посмотреть бегло на жизнь и деятельность Виктора Яковлевича Литвинова, то ее можно разделить на четыре четверти. Сначала это Таганрог (1910-1930). Детские и юношеские годы, становление личности. Потом Москва (1930-1941). Начало трудовой деятельности. Стремительный рост от рядового техника-конструктора до главного инженера крупнейшего в стране авиационного завода № 1 имени Авиахима. Далее Куйбышев (1941-1962). От главного инженера завода до Председателя Куйбышевского совнархоза. От самолета «Ил-2» до знаменитой ракеты «Семерки», поднявшей в космос первого космонавта Земли Юрия Гагарина. Это период увенчан двумя золотыми Звездами Героя. Четвертая четверть. Снова Москва (1962-1983). Огромной важности и сложности и напряженности работа на посту заместителя Министра легендарного МОМ.
Правда, в конце жизни был еще один эпизод. Таганрогская получетверть - все возвращается на круги своя. Через 51 год Виктор Яковлевич ненадолго прилетел со всеми своими домочадцами в родной Таганрог. Прилетел на встречу со своей юностью и малой Родиной. Вернулся дважды Героем на открытие своего бронзового бюста (май 1981), а незадолго до кончины стал и Почетным гражданином Таганрога.
***
Весна в Таганрог в тот год долго не приходила. Зима лютовала и снегопадами, и морозами, и свирепыми ветрами. Таганрогский залив Азовского моря покрылся толстой ледяной коркой, а сверху еще мостились снежные сугробы. Небо почти все время было серым и мрачным. Но вот в средине марта вдруг выглянуло ослепительно яркое большое солнце и быстро растопило сначала снежные заносы и на море, и на земле. А потом стал стремительно сереть и таять ледяной панцирь залива, и на прежде мерзлой земле растаявший снег превратился в лужи и бурные ручейки. Все ожило, задышало, обрадовалось. Так стало и в природе и среди людей. Вот таким ясным и теплым апрельским днем в семье слесаря железнодорожных мастерских Якова Литвинова родился второй сын. Случилось это 10 апреля (а по другим данным 18 апреля) 1910 года. Через несколько дней в Михайловской церкви, что располагалась на краю огромной Ярмарочной площади, близ железнодорожной станции, состоялось радостное событие – крещение.
Архангело-Михайловская церковь была открыта сравнительно недавно и являла собой красивое пятикупольное сооружение в древнерусском стиле. Отдельно возвышалась колокольня, а весь храм стоял на высоком пригорке и был виден издали и отовсюду. Он пользовался любовью верующих, особенно с рабочих окраин. В этом храме находилась особо почитаемая, украшенная драгоценными камнями, икона Богородицы «Скоропослушница», названная так за скорое исполнение прошений, с которыми к ней обращались в своих молитвах. Красив был золоченый иконостас, занимавший всю ширину храма. Три ступени вели к киоту (особой большой застекленной и украшенной раме для иконы).
Принарядившееся родители младенца Яков Иосифович и Евдокия Андреевна и приглашенные крестные Иван Ефимович Калинин и Евдокия Ростиславовна Шульц внимательно выслушали наставление, а потом приняли участие в обряде крещения младенца. Крестил мальчика настоятель храма отец Игнатий и помогал ему псаломщик Павел. Сына назвали по просьбе родителей, заглянув естественно в святцы, Виктором. Было это 25 апреля по ст. стилю, по новому, 8 мая 1910 года.
Людей при совершении обряда было немного. В тот день крестили еще двух мальчиков и одну девочку. А особо посторонних и не было. В церкви было уютно, пахло свечами, ладаном и ощущалось какое-то особое умиротворяющее тепло. Блестели в неярких колебаниях свечей золоченные оклады икон, подсвечники. Солнце весеннее легко пробивалось сквозь высокие окна храма и освещало часть алтаря и «праздники». Привычно исполнив свое дело, отец Игнатий передал кричащего младенца в руки счастливой матери. Затем поочередно расписались в толстой метрической книге родители и крестные. Дома как принято, был устроен праздничный обед.
Так в небольшом провинциальном городке на берегу Азовского моря появился на свет и стал подданным Российской империи будущий первый дважды Герой Социалистического Труда среди уроженцев Ростовской области и единственный среди таганрожцев Виктор Яковлевич Литвинов.
Семья Литвиновых в Таганроге в общем-то появилась почти случайно. Яков Иосифович сам родом из черноземной России, как и его жена Евдокия приехали в Таганрог летом 1907 года.
Таганрог – город, который когда-то был рожден указом самого императора Петра Великого, теперь по прошествии более двух веков представлял собой небольшой аккуратно распланированный, с правильным расположением улиц и переулков городок. Когда-то - это была военно-морская крепость и порт, ставшие первым российским форпостом на юге. Но не довелось Таганрогу стать военно-морской крепостью. На долгие десятилетия он превратился в оживленный торговый порт на юге России. Здесь причудливо сплелись в своеобразный такой народец выходцы из России, Украины, Греции, Турции, Италии, Германии, Армении. Купеческий Таганрог сохранил свое очарование и к началу 20 века, когда он уже не был таким шумным торговым портом. Пальму первенства уже давно отобрала у него стремительно растущая Одесса.
И быть бы Таганрогу сонным заштатным городишком, если бы не стремительное развитие Южного промышленного района России, получившее короткое и броское название - Донбасс. Именно здесь начинается бурное развитие угольной промышленности, затем металлургической, а после и машиностроения. Важную роль в жизни города сыграло строительство железной дороги, которую провели в 1869 году богатые братья Поляковы, выгодно вкладывавшие свои огромные капиталы в строительство железных дорог на юге России.
После отмены крепостного права, когда резко стало расти крестьянское население черноземной России и лишние рты деревня выталкивала в города, стали расти, как дрожжах, заводы и заводики на далеких окраинах Таганрога.
Задремавший на многие десятилетия тихий провинциальный город на берегу теплого мелководного Азовского моря пробуждается к жизни своими окраинами. Растет население города благодаря росту численности рабочих на крупных таганрогских заводах.
Сначала ожил морской порт, откуда стали вместо хлеба теперь вывозить черное золото России – донбасский антрацит. Потом появились бельгийские, французские, немецкие, голландские заводчики. Они стали возводить корпуса будущих крупных заводов, Именно в конце уже 19 века в Таганроге задымили металлургический, котельный, кожевенный заводы. Чуть позже завод машиностроительный завод Русско-германского товарищества «Кебер и К», потом Русско-Балтийский завод и в самый канун революции 17 года стали строить аэропланный завод петроградского авиапромышленника Лебедева. На строительство этих предприятий, а потом для работы на них потребовалось много народу. Вот и потянулись сюда крестьяне из России и Украины. Они стали селиться близ возводимых заводов-новостроек на загородных землях, принадлежавших прежде И.П. Касперову, Камбициеву, Скараманге, барону Франку и другим. Так на пустырях, прежде использовавшихся под огороды и поля, или для дач, стали расти заводы и фабрично-заводские поселения при них.
Строились наспех землянки, лепились простые саманные домишки с соломенными крышами и глинобитными полами, складывались постройки эти в улицы и переулки и они сильно отличались от чопорного и вполне благоустроенного по тем временам центра, или как тогда говорили города. Почему тогда, и сейчас в начале уже двадцать первого века люди, отправляющиеся в центральную часть Таганрога говорят - Еду в город!
***
Литвиновы приехали в Таганрог из самой что ни есть российской глубинки - Воронежской губернии. Яков Иосифович родился 20 декабря 1880 года в поселке в десяти километрах от железнодорожной станции Подгорное Юго-Восточной железной дороги, его отец предполагается, был выходцем из Литвы. Но это вряд ли. Просто построенная в этих местах железная дорога для многих уже безземельных и малоземельных крестьян стала спасительной ниточкой жизни. Видимо предки их вначале работали на строительстве этой самой «железки», а уж потом работали на самой железной дороге. Старший брат Якова Дмитрий Иосифович был видимо намного старше, потому что Яков до ухода на службу жил в его семье. В семье Дмитрия подрастали два своих сына Петр и Алексей и две дочери Ольга и Настасья. Так что рано пришлось Якову познать тяжесть крестьянского труда. Подростком он работал на местного помещика, пас скот, все его обучение было, как тогда говорили ЦПШ – церковно – приходская школа.
А потом наступивший двадцатый век резко изменил жизнь крестьянского парня. В 1901 году, когда ему исполнился 21 год, Яков был призван на военную службу. Попал на флот. Служил на Балтийском флоте, где после учебного экипажа в Кронштадте, был распределен и на эскадренный броненосец «Пересвет». Именно на этом военном корабле Яков Литвинов совершил самое длинное в своей жизни путешествие, когда «Пересвет» в составе Первой эскадры Балтийского флота отправился на Дальний Восток, на печально известную русско-японскую войну.
***
Поскольку военная служба и участие в войне Якова Литвинова - это видимо самое важное событие в его жизни, об этом стоит рассказать немного подробнее. «Пересвет» — головной корабль серии из трёх несколько отличающихся друг от друга броненосцев, построенных на рубеже XIX—XX веков на Балтике и предназначенных, прежде всего для крейсерских действий в океане. Все три корабля были потоплены в русско-японской войне, причём два из них и в том числе «Пересвет» — были подняты японцами и введены в состав их флота.
По штату численность экипажа составляла 28 офицеров и 750 нижних чинов. Головной корабль, получивший 3 октября 1895 г. имя «Пересвет» в честь полулегендарного инока Троице-Сергиевой лавры, которого Сергий Радонежский отправил на Куликовскую битву, официально заложили 9 ноября 1895 года в старом деревянном эллинге Балтийского завода. Его строительством руководил корабельный инженер В.Х. Оффенберг.
7 мая 1898 года корабль спустили на воду (на церемонии присутствовал Николай II), 20 октября испытали на швартовах механизмы, а 3 ноября броненосец ушёл для достройки в Кронштадт. Работы, однако, затянулись: как обычно, были сорваны сроки поставки брони и артиллерии. Первые ходовые испытания были проведены 23 октября 1899 года. 17 апреля 1900 года главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал С.О. Макаров обратил внимание начальника Главного управления кораблестроения и снабжения (ГУКиС) В.П. Верховского на чрезмерный расход угля на стоянке. Как оказалось впоследствии, это общий недостаток всех трёх кораблей типа «Пересвет», прозванных в Порт-Артуре «углепожирателями».
17 августа 1901 года корабль «освидетельствовал» император Николай II, распорядившийся переделать мостик, чтобы с него можно было видеть корму. Работу выполнили в срочном порядке. 6 и 7 сентября испытали стрельбой носовую и кормовую башни, причём в носовой возникли неисправности, а в кормовой проблем не было.
11 октября 1901 года «Пересвет» под командованием капитана 1 ранга Н.С. Королёва (прежний командир, капитан 1 ранга Ф.С. Фелисов, занимал эту должность только во время строительства, в 1896–1898 гг.) вышел из Кронштадта и отправился на Дальний Восток, но уже через неделю в проливе Большой Бельт сел на мель около Ньюборга и был снят с неё только через 32 часа с помощью датских буксиров. Прибыв в Тулон, стали в док на ремонт, который занял месяц.
15 января 1902 года «Пересвет» пришёл в Порт-Саид,. Для прохода Суэцким каналом осадка в то время не должна была превосходить 7,8 м, поэтому пришлось ставить корабль на ровный киль путём перемещения грузов. Только 5 апреля, посетив по пути Аден, Коломбо, Батавию и Гонконг, «Пересвет» прибыл наконец в Порт-Артур. Во время длительного плавания боевой подготовкой почти не занимались. Новый броненосец стал кораблём младшего флагмана эскадры. В августе 1902 года корабль перешёл во Владивосток и встал в док. С 30 сентября по 2 октября была проведена гонка броненосцев по маршруту Нагасаки — Порт-Артур, в которой «Пересвет» ожидаемое занял первое место.
В январе — феврале 1903 года корабль посетил Иокогаму и Нагасаки, пройдя в последнем порту докование. К сентябрю, сходив также во Владивосток, он вернулся в Порт-Артур. В ночь на 27 января русская эскадра подверглась внезапной атаке японских миноносцев, Утром произошёл первый бой между русской эскадрой и японским флотом, длившийся 40 минут. «Пересвет» замыкал колонну русских броненосцев. Попаданий и повреждений он не имел.
13 марта во время выхода эскадры к островам Мяотао «Пересвет» ударил форштевнем в корму броненосец «Севастополь». Оба корабля были повреждены, и эскадра вернулась в гавань. На следующий день эскадра выходила в море навстречу вражескому флоту, но «Пересвет» оставался в гавани, занимаясь ремонтом.
31 марта очередной выход эскадры кончился гибелью на мине флагманского броненосца «Петропавловск». «Пересвет» при выходе из гавани опять сел на мель и присоединился к эскадре совсем незадолго до этой трагедии. 10 июня эскадра попыталась прорваться из осаждённого Порт-Артура во Владивосток, но, встретив вскоре после выхода японский флот, повернула обратно. На рассвете 28 июля эскадра вновь вышла в море; «Пересвет» под командованием капитана 1 ранга В.А. Бойсмана шёл в колонне броненосцев четвёртым. Вскоре после выхода опять показались японцы, и началось сражение, известное под названием боя в Жёлтом море.. В бою корабль получил около 40 попаданий. Погибли командир носовой башни лейтенант А.В. Салтанов и 12 матросов, ещё 69 человек команды было ранено. Получил осколочные ранения в плечо, живот и ногу и командир корабля В.А. Бойсман, вернувшийся после перевязки в рубку и продолжавший командовать кораблём до возвращения в порт (впоследствии от полученных ран он умер в японском плену); после того, как он был отправлен на госпитальное судно «Монголия», в командование кораблём вступил лейтенант Дмитриев 5-й (позже произведён в капитаны 2 ранга). После возвращения в Порт-Артур приступили к ремонту полученных повреждений; Японцы продолжали обстреливать город и порт.
В ночь на 1 октября «Пересвет» перешёл ближе к берегу у Перепелиной горы, чтобы японские наблюдатели, просматривавшие часть внутреннего рейда, не могли и далее корректировать огонь. Однако укрыться надолго не удалось: во второй половине ноября японцы завладели горой Высокой, с которой просматривался весь рейд, и приступили к планомерному уничтожению русских кораблей. 23 ноября «Пересвет» получил пять попаданий 280-мм снарядами. На следующий день огонь японцев продолжился. После десяти попаданий начался сильный пожар, и командовавший им капитан 2 ранга Дмитриев, опасаясь взрыва погребов, приказал открыть кингстоны. Корабль сел на грунт; вода в кормовой части доходила почти до верхней палубы.
Удивительные факты на момент капитуляции защитников крепости приводит М.И. Лилье. Оказывается, японцы были буквально поражены полным отсутствием какого-либо порядка в гарнизоне. «К стыду нашему, никто из нашего начальства не знал точно численности гарнизона крепости. Все мы поэтому с нетерпением ждали, когда японцы нас пересчитают и сообщат нам, наконец, точную его цифру». Выяснилось, что на момент сдачи гарнизон составляли 22 381 русский солдат и матрос, не считая офицеров. Никаких воинских почестей японцы русским не отдавали. «Мы предполагали, что вы будете обороняться до самой центральной ограды», — заметил некий японский офицер русскому, принимая от русских японских пленных, которых насчитали 76. Единственная льгота, которую удалось выговорить у японцев, была возможность отъезда в Россию всем офицерам, которые бы подписали обязательство «о неучастии в дальнейшем в этой войне». Император Николай II своей телеграммой разрешил желающим офицерам вернуться в Россию, а остальным предложил «разделить тяжелую участь своих солдат в японском плену». Домой отправились генерал Стессель, полковник Рейс, контр-адмирал Ухтомский и еще 441 офицер армии и флота, которые подписали обязательство. Генерал Смирнов вместе с контр-адмиралом Виреном и оставшейся частью капитулировавшего гарнизона были перевезены по железной дороге в Дайрен, а оттуда на кораблях — в Японию.
Разместили русских моряков с лагерях в близ города Нагасаки. Кто знал, кто мог предположить, что через сорок лет этот город будет сметен с лица земли вторым в истории земли ядерным взрывом, и что, среди, томившихся в японской неволи, моряков русского императорского флота, будет отец одного из тех русских, советских точнее, организаторов ракетно-космической промышленности СССР, героический труд, воля и, что там говорить, настоящее мужество не позволят продолжить американцам свою ядерную вакханалию. Ракетно-ядерный щит, созданный в СССР, охладит слишком горячие головы за океаном.
***
Плен длился два с лишним года. Из него молодой моряк вынес не только тяжесть неволи, позор и тоску на далекой чужбине по родным местам и дорогим сердцу людям, но и, как, ни странно, многому он там научился. Сидевшие в японском плену флотские офицеры были вместе со своими матросами и многие из них, чтобы как-то скрасить медленно тянувшееся время, стали своего рода преподавателями для многих своих подчиненных. Кто-то рассказывал о механике и механизмах, кто-то учил русскому и математике, кто-то рассказывал о законах физики, а один молодой прапорщик, блестяще знавший электротехнику, проводил фактически интереснейшие беседы-лекции по электротехнике и основам электричества. Как потом говорил Яков, делясь своими воспоминаниями уже со своими сыновьями, там, в японском плену, он потянулся к техническим знаниям и, хотя они были отрывочны и несистематичны, это заронило в душу моряка особую тягу к знаниям. И хотя сам все-таки был не шибко грамотный и образованный, но интерес к технике и знаниям вообще пронес через всю жизнь и передал этот интерес и увлечения всем своим детям. Яков Иосифович мечтал, чтобы его дети получили хорошее и непременно техническое образование.
А тогда шок от падения Порт-Артура был столь велик, что поначалу общественное мнение обрушилось не только на Стесселя, но, как писал один петербуржец, «стыдно сказать, на всех защитников крепости, которые проявили чудеса храбрости». Реакция в Западной Европе была другой. Восхищенные стойкостью защитников Порт-Артура, французы по подписке, объявленной парижской газетой «L’Echo de Paris», собрали 100 тысяч франков и изготовили на них медали для вручения ее защитникам крепости. В Россию в адрес Морского министерства было послано 38 тысяч наград. Чиновники министерства не знали, как с ними поступить: к этому времени крепость была сдана, а ее комендант генерал Стессель, чье имя было выбито на медали, находился под военным судом. Только в 1910 году была разрешена раздача медали участникам обороны Порт-Артура, но «без права ее ношения». Была ли такая медаль у Якова Иосифовича Литвинова? Наверное, не было.
***
Плен закончился также неожиданно, как и начался. Весной 1907 года наших моряков передали русским властям и после всех необходимых формальностей, двадцатисемилетний матрос второй статьи 6-го флотского экипажа, был уволен в запас. Вернулся на родину. Здесь, конечно слышали и о войне и о Цусиме, и о Порт-Артуре, и о Мукдене, и о подвиге «Варяга», но всем хотелось послушать рассказ участника событий. Но рассказами и отдыхом он недолго пробавлялся, было не до того. Мировой экономический кризис 1903 года и первая русская революция заставили всех подтянуть пояса потуже. Нужно было как-то устраиваться в новой теперь уже гражданской жизни. А тут любовь… И уже 11 июня того же 1907 года в местной церкви венчались молодые. Яков женился на своей землячке Евдокии Андреевне Фроловой, которая была моложе его на восемь лет. Ее отец занимал хорошее место – был мастером пути на небольшой станции Подгорное. Но найти работу своему молодому зятю на маленькой станции в то время было трудно. Вот почему молодые вскоре отправились искать счастья в чужие края. Так они оказались в неведомом им Таганроге. Год прожили у двоюродной сестры в ее доме на Петровской улице, центральной улице Таганрога. Яков устроился почти сразу в депо станции Таганрог.
Следует сказать, что железная дорога к Таганрогу была проведена еще в 1869 году. Ее торжественное открытие состоялось 23 декабря того же года. В том же году был построен Таганрогский вокзал, красивое двухэтажное и большое по тем временам здание из темно-красного кирпича, которое по своим размерам и красоте превосходили даже московские. Сама железнодорожная станция была небольшой и тупиковой. При станции было сооружено локомотивное депо, называвшееся «стойлом», на 12 паровозов, был сооружен поворотный круг, чтобы менять направление движения поездов. Потом паровозное депо обросло своими мастерскими, и к началу двадцатого века здесь уже работало более 600 человек.
Яков работал слесарем, потом иногда подменял помощника паровозного машиниста. 3 августа 1908 года в семье родился первенец, которого назвали при крещении Николай. Но жить в гостях хорошо можно недолго. Нужно было искать свое жилье. Так семья Литвиновых оказалась на Касперовке. Так называли этот пригород Таганрога местные жители. Когда-то эти земли купил генерал-лейтенант Иван Петрович Касперов, бывший комендантом крепости. Так приклеилось и вошло в повседневный обиход название Касперовка, существующее и доныне. В 1910 год решением городской думы рабочие пригороды Касперовка и Скараманговка были присоединены к городу.
Здесь Литвиновы сняли маленький саманный домик под соломенной крышей на тихой Ростовской улице. Полы были глинобитные, оконца низкие и маленькие, но был приусадебный участочек земли, где хозяйка выращивала капусту, картошку, лучок, редиску, в огороде росло несколько жерделей (местный сорт абрикос) и вишен. А это был хоть какой-то прибавок. Спасал знаменитый таганрогский базар, где всегда в изобилии и недорого было полно всякой рыбы. И свежей, и вяленой, и копченой. И надо сказать, что именно рыбное изобилие спасало местных жителей. Рыбы было много, и она была недорогой. На рынках ломились прилавки от этого добра. Селява, шемая, рыбцы, тарань, чебаки, чехонь, кефаль, сельдь донская «пузанок», сула (местное название судака), сазаны и конечно, знаменитая красная рыба - осетр, севрюга, белуга. Правда, последняя была по карману далеко не всем. А сколько было т.н. сорной рыбы, которая стоила копейки - бычки, килька, тюлька, хамса. После Воронежского не слишком обильного края, где народ жил намного скромнее, здесь все казалось им почти раем.
Как железнодорожник, Яков Литвинов получал угольный паек и потому зимы были им не страшны. К тому же зимы в Таганроге были не слишком суровы и длинны. Все-таки юг. К тому же саманный дом хорошо держал тепло зимой, а летом в нем было всегда прохладно. А ведь лето в Таганроге злое и суховейное. Особенно июль и половина августа... Июль - самый тягостный месяц в этих местах. Неделями на белесом, словно выцветшем, небе ни облачка. Жаркая безветренная погода и даже вечерами стоит тяжелая липкая духота и ничто не приносит сколько-нибудь спасительного отдыха. Прежде в это время года жизнь в Таганроге как бы замирала. Теперь же город все больше превращался в промышленный центр и все большую часть его жителей составлял пролетариат. По утрам тяжело, хрипло и надрывно гудели заводские гудки, призывая рабочий люд.
***
Но прожили в Таганроге недолго. В 1911 году главе семьи начальство предложило новую работу. Нужен бы срочно машинист водокачки на железнодорожной станции Хапры. Сначала не хотелось Якову и Евдокии переезжать с уже насиженного места. Хотя жили они на далекой окраине города, где весной и осенью, отправляясь пешком на работу, нужно было долго и тяжело месить сапогами знаменитую таганрогскую грязь. Все же это был город, считал Яков, где есть и гимназия, в которой учился Чехов. А с 1899 года в Таганроге открылось восьмиклассное техническое училище, студенты которого ходили на зависть всем в форменной одежде, а на головах у них была форменная фуражка с молоточками. Это Яков смекнул сразу, вот где его сыновья станут учиться и выйдут в люди. Но пришлось уезжать. С начальством спорить - себе дороже. К тому же в Хапрах давали служебную квартиру в станционном доме. Ну и положение было повыше. И зарплата тоже. А нужно было поднимать сыновей, жена то не работала. Так они оказались на новом месте. Хапры, тогда небольшая станция железной дороги в двадцати километрах севернее Ростова-на-Дону, на восток от неё простиралась степь, а на запад низменность дельты реки Дон. Под горой у станции протекал приток Дона Мертвый Донец, который славился изобилием донской сельди и не только. Там в августе 1912 года родилась дочь Наталья. Там встретили первую мировую, или как ее назвали в народе, империалистическую, войну. Евдокия очень боялась, что мужа призовут на фронт, и останется она одна солдатка с тремя детьми, но пронесло. Железнодорожники получали бронь.
Здесь прожили тяжкие военные годы. Здесь старший сын Николай пошел в школу. Здесь встретили весть о революциях в Питере и Февральской и потом Октябрьской. Здесь пережили начало гражданской войны. Но место было бойкое, власть на Дону довольно часто переходила из рук в руки. Захотелось куда-то уехать от этой сутолоки в тихое место. Хотели было вернуться в Таганрог, но боязно срываться с привычного места, а тут в Таганрог вошли германские части, подоспел Брестский мир. Ведь город тогда уже входил в состав Украины, а Украина по договору переходила под юрисдикцию Германии. Буквально незадолго до этого Якову удалось договориться с начальством и перевестись на станцию Матвеев Курган на такую же должность машиниста водокачки. Так что немцев они увидели уже на новом месте жительства.
Матвеев Курган впервые упоминается как посёлок в 1801 году. Тогда здесь насчитывалось всего 23 двора. По переписи 1872 года в Матвеевом Кургане уже значилось 138 дворов с населением 682 человека. Из них земледелием занимались 644 человека, торговлей - 9 человек, ремеслом - 13 человек и прочими занятиями - 16 человек. Основал его в конце восемнадцатого века Войсковой атаман Алексей Иванович Иловайский. Иловайский получил из рук Императрицы Екатерины П землю на Миусе за разгром и пленение бунтовщика Емельяна Пугачёва. Но после смерти Екатерины заступивший на престол Павел I в 1797 году уволил А.И. Иловайского с поста Войскового атамана, как приближенного Потёмкина, попавшего в немилость. В 1869-71 годах через земли Примиусья была проложена железная дорога, соединившая Харьков с Таганрогом и Ростовом. С этих пор начали более быстрыми темпами развиваться селения, попавшие в полосу, прилегающую к железной дороге: Матвеев Курган, Покровское, Успенская, Амвросиевская и другие. В 1912 году Матвеев Курган был уже волостным центром, которому подчинялись многочисленные хутора, выросшие на этих землях. Обосновались и выходцы с Украины и Южной Малороссии тавричане. У них были хутора Маныч, Новониколаевский, Соколов и другие.
К 1913 году в Матвеевом Кургане уже проживало более 2300 человек. Это была уже довольно большая железнодорожная станция в сорока километрах севернее Таганрога, на которой останавливались все проходящие поезда. При станции была водокачка у реки Миус, впадающей в Азовское море. Вверх и вниз по течению реки были помещичьи владения с рощами и садами, а после революции (1917 г.) эти владения использовались под пристанционный посёлок. В этом посёлке получил участок с небольшим домиком Яков Иосифович Литвинов. В Матвеевом Кургане тогда уже были начальная школа, церковь, амбулатория, базар… Мост через реку Миус соединяющий Матвеев Курган с бумажной фабрикой и западным Нагорьем. Вот здесь и пережила первую немецкую оккупацию семья Литвиновых. Правда родителям Виктора, которые здесь прожили тридцать дет и только в 1948 году переехали к сыну в Куйбышев, пришлось пережить и вторую немецко-фашистскую оккупацию. В ноябре 1918 года немцы ушли. А гражданская война металась по донской земли до начала 1920 года.
***
Только тогда, когда улеглись военные страсти и люди стали потихоньку приходить в себя после долгих лет военного лихолетья. Тогда же пошли в местную сельскую школу Николай и Виктор. Но здесь была только первая ступень, т.е. начальная школа. Что делать? Вот когда в Таганроге здание закрытой после революции Мариинской женской гимназии было отдано под железнодорожную семилетнюю школу или как тогда называли совтрудшколу 2 ступени № 6, тогда сюда Яков Иосифович с трудом определил сначала своего старшенького Николая, а когда закончил учебу в Матвеевом Кургане и младший сын Виктор тоже пошел по стопам старшего брата. Так прирожденных таганрожцев Николая и Виктора Литвиновых судьба вновь забросила в родной город.
В Матвеевом Кургане Литвиновы-старшие задержались, если можно так сказать, на всю свою трудовую жизнь. Прожили здесь тридцать лет, и только когда глава семейства Якова Иосифович стал подолгу и серьезно болеть они по настоянию младшего сына Виктора переехали в город Куйбышев (ныне опять Самара). Семья Литвиновых заметно выделялась среди знакомых, сослуживцев и соседей. В доме всем заправляла мама Евдокия Андреевна. Необыкновенная чистюля, аккуратистка, она будучи моложе мужа на восемь лет была признанным лидером в семье. На ней держалось все и семья, и дом, и огород, и садик, и дети. В их маленьком домике был земляной пол, а в сенцах помещался теленок. Но в жилой комнате на полочках висели белые - до блеска! - хрустящие салфеточки, вышитые, аккуратные, всё скрипело, всё просто сияло чистотой. Глиняные горшки, корчаги, кастрюльки, печка - всё это было вычищено, вылизано просто до блеска, до стерильной чистоты. Дети ходили всегда в чистой одежде, или как тогда говаривали с некоторой завистью, одеты были по-городскому. Но отношение к одежде, обуви, всем вещам в доме было очень бережным, почти священным. Эту привычку все дети и Виктор, конечно, сохранили на всю жизнь. Отец, был единственным добытчиком в семье, а на нем четверо ртов. Время было суровое и голодное. Сначала первая мировая, а вихри революции и гражданской войны, особенно жестокие и кровавые здесь на Дону, сделали жизнь простых людей тяжелой и жестокой.
***
Яков Иосифович был спокойный, рассудительный, тихий, очень аккуратный человек. Потому и детей приучали с сызмальства к порядку, чистоте, заботе друг о друге. Братья очень нежно относились к младшей сестренке. С родителями все дети, как это было прежде, да и сейчас в Малороссии, особенно в деревнях, были очень уважительны, обращались только на «Вы». Росли и общались в среде поселковой детворы, где почти все были выходцами из Украины, братья естественно освоили и местный говор и выговор. Говоря букву «г» мягко с придыханием. Потому и речь у Виктора изобиловала и местными словечками и оборотами, и естественно был южнорусский говор. Потом, когда он уехал в Москву, там среди столичных жителей его знаменитое «г», откровенно резало слух. И ему стоило больших усилий фактически переиначивать свою речь. И потом на протяжении всей жизни в Москве и Куйбышеве Виктор Яковлевич уже говорил очень правильно. Речь его была очень всегда образной, яркой, правильной. Он не перешел на московский говорок, а общался на хорошем литературном русском языке без посторонних слов-паразитов, умел построить разговор ясно, кратко и выразительно строил фразы. При этом будучи человеком эмоциональным, он обладал выразительной мимикой, всегда много и щедро жестикулировал, но не перебарщивал. Потому слушать его было легко и приятно. Он не «мекал», как это часто бывает. Видимо сказалось здесь все. И природная интеллигентность отца, мудрость и рассудительность матери. Дети много читали, чтение было такой старой семейной традицией и это тоже помогало. Ну и Виктор всегда очень строго относился к себе, своему внешнему виду, своей походке, разговору. С детства приученный к аккуратности и порядку, он это пронес через всю жизнь. Он был очень бережлив, но не скуп. Ценил качество вещей.
У него много лет были в обиходе одни и те же вещи, и он не стремился от них отказаться, ради новых модных. Так и остались после него готовальня «Richter», логарифмическая линейка в кожаном футляре, фотоаппарат «лейка» и т.д.
Многие отмечали его страсть к фотографированию. Это у него тоже было с детства. Уже тогда, когда в семье появилась первая возможность купить простенький фотоаппарат, это было сделано для Виктора. И он немедленно оборудовал в своем «кабинете», так он и его друзья всерьез называли маленький сарайчик «омшаник», отданный ему для занятий. Он умел слушать людей, и эта добрая привычка у него была с самого детства. Потому вокруг него всегда было много приятелей, сначала на поселковой улице и берегу реки Миус, потом в начальной школе, а с шестого класса, уже учась в Таганроге, он всегда был заводилой, лидером компании.
В семье Литвиновых с самого начала было заведено четкое деление на мужскую и женскую работу. Это так прочно вошло в характер детей, что встав взрослыми людьми, обзаведясь своими семьями и детьми, они никогда не делали «женскую» работу, но и не позволяли своим женам выполнять чисто «мужские» обязанности по дому.
В семье никогда не было скандалов, ссор, все как-то решалось мирно, спокойно и уважительно. И это тоже была заслуга родителей. Они всегда подавали детям пример дружной и нежной супружеской пары. А жизнь им выдалась совсем нелегкая и непростая.
Двадцатые голодные годы наложили свой отпечаток на всех. Если прежде железнодорожники были сравнительно обеспеченные люди, то теперь в эпоху «военного коммунизма», всех разом уравняли. Да и потом при НЭПе жить было трудно. А в семье Литвиновых работал только отец, он получал рабочую карточку и четверо лишь карточки иждивенцев. А это было очень мало. От тех голодных лет у Виктора на всю жизнь осталось аскетическое отношение к еде, а к разного рода вкусностям, он относился как к дару. Чтобы как-то сохранить былое благополучие, мама в это время постоянно что-то шила, перешивала, вязала, штопала и дети даже в эти годы выглядели вполне достойно. Конечно, почти всегда хотелось есть. Правда вот летом было раздолье. Рядом извилистый стремительный Миус, где ловили рыбу, выручал огород и садик. В доме все лето стояли таки дощечки, на кото-рых сушилась «сушка», т.е. вялились под жарким южным солнцем оранжевые жерделы, белые и красные яблочные кружочки, вишенки, мелкие грушки. Все это потом служило лакомством для детей и взрослых в зимнюю пору, из сушки готовили знаменитый «взвар». Летом выловленную селявку, тарань солили, а потом отмачивали и тоже сушили на солнце, оберегая от мухоты. Эту местную вкусноту Виктор Яковлевич любил всю жизнь. И сушка, и вяленая рыба – были его любимыми деликатесами до самого конца.
***
В Матвеево-Курганской школе Виктор познакомился и подружился со многими местными ребятишками. Друзья много времени проводили с его «кабинете», мастерили удочки для рыбалки, силки для ловли певчих птиц, учились играть на модных тогда инструментах – мандолине, гитаре и балалайке. Надо сказать, что Виктор, обладая хорошим слухом, довольно неплохо, играл на всех этих инструментах, а позже, уже учась в техникуме в Таганроге, освоил самую модную в те времена гавайскую гитару. Довольно часто эта дружная кампания играла и пела незамысловатые песенки, уходя на берег Миуса. Здесь в камышовых плавнях никто не мешал им веселиться. Жаль, что времени на это было немного. У каждого из ребят было много забот по дому. И потому поселковые ребята ничем не отличались от своих деревенских сверстников. И заготовка травы для скота и птицы, работы в огороде и в саду, доставка воды с реки, сбор хвороста, копка земли, борьба с сорняками (тяпание) и да мало ли каких домашних дел. Еще нужно где-то было, если появлялась возможность подзаработать что-то на стороне, «подколымить», как тогда говорили. Чего только не приходилось делать пацанам. Месить глину и делать саман, заготавливать камыш, работать грузчиками и подсобными рабочими на строительстве и ремонте домов, дорог, загружать-разгружать подводы, работать на прополке овощей, и трудиться на уборочной и… много чего еще.
Среди его детских приятелей были Виктор Комисаренко, Василий Афонов, Юрий Каминский, Анатолий Бурмистров, Дмитрий Побегайло и др. В.В. Комисаренко стал инженером, учился Ленинграде, много лет работал в Киеве. О Викторе Литвинове сохранил самые добрые воспоминания до конца жизни. Всего за год до приезда в Таганрог после полувекового отсутствия умер старый товарищ Виктора Литвинова Дмитрий Побегайло. Очень сожалел об этом Виктор Яковлевич. Жаль, не успел. А Василий Афонов, бывший в школе старостой класса, впоследствии ставший председателем Матвеево-Курганского райисполкома в годы войны оказался на оккупированной фашистами территории. Здесь в Таганроге он был в числе тех, кто организовал и возглавил городское антифашистское подполье. В подпольной организации общая численность активных ее участников доходила до 600 человек. Это было героическое и трагическое время. В феврале 1943 года в ряды подпольщиков были внедрены предатели - агенты гестапо. Начались повальные аресты, допросы, пытки, а потом массовые казни. Таганрогских подпольщиков расстреляли в печально известной «Балке смерти». Она находится на окраине города за авиационным заводом, где, когда то в пору своей юности, начинал первые шаги в авиапромышленности молодой Виктор Литвинов. Вместе с другими героями-подпольщиками был казнен еще один друг детства Юрий Каминский. Его отец был когда-то железнодорожным кассиром на станции Матвеев Курган. И они были близко знакомы семьями.
***
В 1925 году отец смог устроить младшего сына Виктора в Таганрогскую железнодорожную школу № 6. здесь он проучился всего один год и окончил здесь седьмой класс. А Николай уже учился в Таганрогском индустриальном техникуме. Учиться там тогда было заветной мечтой почти каждого молодого таганрожца. Мечтал об этом и Виктор. Потому ему пришлось в седьмом классе учиться очень напряженно и трудно. Старший брат Николай говорил ему, что поступить будет непросто. Вот поэтому весь этот год Виктор, что называется «вкалывал от души». Лето 1926 года провел среди родных в Матвеевом Кургане, продолжая подготовку к экзаменам и стремясь заработать лишний рубль в общую домашнюю копилку. Они с Николаем крепко тогда поработали на уборке урожая.
НЭП заканчивался, и наступала эпоха коллективизации. По разному относились люди к переменам. Кто-то ждал их с надеждой, кто-то с ненавистью. Классовая борьба в деревне нарастала. Именно в том 1926 году в разгар уборки урожая Виктор сделал смелый и решительный шаг. 25 июля он получил лист, на котором было написана «Настоящая справка дана Литвинову Виктору в том, что действительно 25 июля 1926 года общим собранием Матвеево-Курганской ячейки ВЛКСМ утвержден действительным членом».
Дома не поругали и не похвалили. Уже взрослый, сам должен решать такие вопросы. Но отец, всегда относившийся, как он говорил к «политике», равнодушно, был тихо доволен. Он понимал, что сын делает выбор и не мешал ему.
Конец НЭПа и начало коллективизации вызвали определенное напряжение и появились проблемы. Прежде всего, том, что простому люду жить стало похуже, потяжелее. Стало меньше продуктов на рынках, в магазинах было почти пусто. Только в магазинах для ударников можно было выбрать что-то. Но там нужны были специальные карточки. Учась в железнодорожной школе Виктор сначала жил на квартире, снимал угол, а потом попал в школьный приют. Он был бесплатен для учеников и им еще в школьном буфете выдавали завтраки. Правда, было голодновато. На выходные братья ездили в Матвеев Курган домой к родителям. Благо, что до Матвеева Кургана и далее до Успенки и Иловайской ходила «передача», так назывался рабочий поезд. И поездка пацанам, ученикам железнодорожной школы и детям железнодорожникам была бесплатна. Немного подкормиться у мамы домашней едой. Ну и в дорогу, на будущую неделю, а то и две заботливая мама давала им с тобой сумочки - «тормозки» с нехитрыми харчами. Но они служили весомой прибавкой к скудному тогдашнему рациону.
***
10 сентября около полудня теперь уже такого далекого 1926 года в Таганрогском индустриальном техникуме зачитывали собравшимся в огромном и шикарном по тем времена актовом зале абитуриентам протокол приемной комиссии о результатах испытаний приемных экзаменов. Сто двадцать шесть ребят затаив дыхание слушали седовласого председателя приемной комиссии. А.В. Сивай работал заместителем директора техникума по учебной части. Хорошо поставленным немного глуховатым голосом, он читал списки принятых в студенты. И какова же была радость Виктора Литвинова, когда он, наконец, услышал и свою фамилию. Вскоре, а точнее с 15 сентября, семьдесят счастливчиков приступили к занятиям. Конечно никакой форменной одежды, в которой щеголяли здесь студенты до революции, не было и в помине. Ходили кто в чем.
Стояла чудесная пора таганрогской осени, когда уже спала одуряющая жара лета, но кругом зелень деревьев и кустарников, синева неба и моря, чистый бодрящий воздух с запахами приазовских степей и морского прибоя. Радовались удаче сына Яков и Евдокия Литвиновы, сбывалась давнишняя мечта отца. Гордились успехам брата младшая сестра Наталья и старший брат Николай, уже студент третьего курса того же техникума. Братья опять были вместе. Правда ненадолго, в 1927 году Николай, закончив техникум уехал, как молодой специалист с квалификацией «техник-механик» в Армавир на маслозавод. Там он поработал три года теплотехником и конструктором был направлен на курсы по рационализации производства в Москву. А после окончания учебы судьба забросила его на Урал. Здесь он стал студентом станко-инструментального института в Златоусте, но через год перевелся в Московский авиационный институт, который блестяще закончил в 1935 году и был оставлен на кафедре «Конструкции авиадвигателей». В том же году отличился в конкурсе на проект маломощного двигателя и был удостоен грамоты ВСНИТО и денежной премии. Это был трамплин для будущей весьма успешной карьеры в авиадвигателестроении. С осени того же года и до ухода на пенсию в 1968 году трудился в Центральном институте авиационного моторостроения. Состоялся как ученый, организатор производства, общественный деятель, человек…. Стал Лауреатом Государственной премии СССР, был удостоен высоких государственных наград, стал кандидатом технических наук, был два созыва депутатом Моссовета, а еще у него была отличная семья и хорошие дети и внуки. Николай всегда был добрым примером для Виктора с самого раннего детства. Между братьями такими непохожими и внешне и по характеру всегда были самые теплые искренние воистину братские отношения.
***
Нужно сказать, что тогда Таганрогский индустриальный техникум был одним из лучших учебных заведений не только города, но и области. Здесь еще с 1899 года готовили техников по нескольким специальностям. В 1926 году было три отделения: рудничной механики, металлургии и холодной обработке металлов. Техникум располагался в прекрасном двухэтажном просторном здании, где были учебные классы, лаборатории, хорошая библиотека, огромный актовый зал, кабинеты администрации. В отдельных зданиях располагались производственные мастерские. В просторном здании, закрытой в 1923 году, синагоги был замечательный спортивный зал. Правда, некоторое время это отличное здание использовал т.н. «Интернациональный клуб нацменьшинств», а потом оно полностью передано было расширяющемуся техникуму. Техникум занимал целый квартал в центральной части города, на месте бывшего владения таганрогского купца-миллионера Мари Вальяно. Здесь же было и общежитие для иногородних студентов, столовая, комнаты для внеклассной работы, занятий разных кружков и секций, был свой студенческий театр, изостудия, фотокружок с настоящей фотолабораторией и т.д.
Новички быстро привыкали к новой для себя жизни. Правда после прошедшей вихрем и по Таганрогу революции и гражданской войне, многое было растащено, расхищено, изломано. Нужно было восстанавливать многое своими руками, т.е. руками студентов, преподавателей, мастеров. Не хватало учебников, мало было лабораторного оборудования и приборов, не хватало чертежных принадлежностей, тетрадей.. В общежитиях сами чинили окна и двери, «достраивали» кровати, делали табуреты, столы. Также было в столовой. Там был единственный штатный работник – повар. Все остальное – мытье полов, посуды, подноска и распиловка дров, угля, чистка картофеля, доставка продуктов и т.д. все делали сами студенты в порядке дежурства. Еда была не обильная и не разнообразная. Каши, супы постные, борщи тоже постные, чай, хлеб… Ужин как правило был таким – чай и кусок черного хлеба. Редко чуть-чуть сахара. Многим запомнилась на всю жизнь нехитрая песня-шутка:
Открой окно, предайся грезе.
Уж чайник закипел давно,
А хлеб вчерашний пахнет розой…
Каким-то подспорьем в этой скудной жизни служила стипендия и что особенно важно бесплатные талоны в столовую. Но их было немного и получить их могли только самые обездоленные студенты. Увы, в эти годы к таким относился и Виктор Литвинов. Зарплата отца была мизерной, мама делала все что могла, но денег не хватало. До сих пор в личном деле студента тех лет Виктора Литвинова, хранятся справки о зарплате отца и количестве иждивенцев. Ох, как хотелось братьям скорее встать на ноги и самим содержать и себя, и помогать родителям и младшей сестре Наталье. Но пока нужно было учиться.
***
В те годы во главе техникума встал талантливый организатор, замечательный педагог Василий Федорович Третьяков. Под его руководством, а он возглавлял техникум с 1926 по 1935 год, был создан прекрасный преподавательский коллектив. Многие преподаватели, работали здесь еще до революции и имели университетское образование, были отличными специалистами. Многих из них, уволенных сразу после революции по причине «социально чуждые», вернул на работу в техникум именно Третьяков. Среди преподавателей тех лет заслуженной популярностью пользовались математики С.П. Дубровский и М.Р. Степанов, теорию резания и технологию металлов вел В.А. Котельский, начертательную геометрию блистательно преподавал А.П. Кирсанов, химию вел В.М. Смольников, механику и механизмы С.Г. Новопавловский и М.И. Разумихин, спецдисциплину читал В.К. Краковяк, а кроме них были отличные педагоги Ф.И. Ритмаер, М.П. Дробязко, Ф.Т. Губа, Г.И. Горшечников, В.И. Медредер В.Г. Войно-Родзевич и другие. Но не только техническим и специальным предметам отводили главное место. В техникуме блестяще преподавали и русский язык и литературу, немецкий и французский языки, обществоведение. К примеру, обществоведение и политэкономию читал Иван Дмитриевич Василенко, будущий известный писатель, классик мировой детской литературы.
В дореволюционную пору в здании техникума устраивались вечера, о которых говорил весь Таганрог. Здесь были танцы, пение, веселые забавы, рождественские вечера, игры, любительские спектакли, различные конкурсы, выставки…
Теперь здесь тоже веселилась молодежь, правда многое поменялось и резко. Танцев не было. Но были горячие и порой непримиримые диспуты, конференции, конкурсы, были встречи с участниками гражданской войны, активно работала комсомольская организация, профсоюзная «Синяя блуза». И хотя комсомольцев было в 1926 году всего 66 человек из 300 с лишним учащихся, именно они задавали тон и в учебе и в общественной жизни. Так 10 сентября 1927 года школьный совет техникума, бывший под контролем партячейки и комсомолии, постановил: «В отношении лиц, пропускающих занятия и не сдавших зачеты и тем самым дезорганизующих жизнь техникума – исключить из числа студентов».
Вместе с тем был создан свой самодеятельный театр, оркестр струнных инструментов и духовой оркестр, с которым шли на традиционные городские демонстрации.
Как много позже вспоминал о днях таганрогской юности Виктор Яковлевич – «Мы были молодыми, горячими. Принимали самое активное участие в благоустройстве города, техникума, строили стадион в центре у железнодорожного вокзала, прокладывали первые трамвайные линии… Нетерпимо относились к разгильдяям, прогульщикам. А были такие. Были перегибы На первых порах, например галстук считали буржуазным атрибутом. Некоторым доставалось за его ношение…» Виктор сначала щеголял как все в косоворотке, и пиджачке, сшитой маминой заботливой рукой. Правда потом, на третьем курсе уже и галстук носил, и косоворотку сменил на рубашку с отложным воротником. Но это когда уже стал контрактантом. Когда его стипендия была даже выше зарплаты отца.
***
В те годы резко и бурно идет развитие авиации и естественно авиационной промышленности. Шла реконструкция старых заводов, строились новые. Молодежь с радостью шла в авиацию и авиастроение, но главным дефицитом было отсутствие кадров. Не хватал квалифицированных рабочих, и особенно специалистов среднего и высшего звена - техников и инженеров. Вот тогда ВАО (Всесоюзное авиационное объединение) и все авиационные заводы стали искать себе кадры, среди студентов старших курсов техникумов и институтов и не только авиационных, ибо их было крайне мало. Так в 1929 году стали контрактантами ВАО двенадцать студентов Таганрогского индустриального техникума и шестеро из Ростовского индустриального техникума, которым предстояло трудиться на Таганрогском заводе № 31. Уже было принято решение о преобразовании этих учебных заведений в 1930 году в авиационные техникумы. Вместе они проходили производственную практику на заводе. Впервые увидели настоящий большой завод с хорошими перспективами развития. Здесь Виктор Литвинов познакомился с Александром Веретенниковым, Александром Еременко, Игорем Передереевым, Соломоном Шолоховичем, Яковом Дворковичем, Моисеем Делерзоном, Василием Поповым, Николаем Прибытковым, Борисом Сачко и другими.
Но как иногда непредсказуема судьба человеческая. В начале 1930 года, когда студенты выпускного курса уже готовились писать дипломные работы и строили планы на недалекое будущее, связанное с Таганрогским авиазаводом, из Москвы приехал представитель старейшего в стране авиазавода № 1 имени Авиахима. Он имел предписание ВАО отобрать из контрактантов техникума несколько человек для работы в Москве. Ну кому из молодых тогда да и теперь пожалуй не захочется работать в столице да еще на таком предприятии, первом в авиапромышленности страны. Виктор Литвинов тоже загорелся этой мечтой, к тому же там уже работал и учился старший брат Николай, опять идти по жизни рядом! Когда с Виктором переговорил представитель ВАО, крепкий седовласый грузный человек, и немного засомневался не в знаниях Виктора, а так сказать его физических данных. А Виктор был роста небольшого, но ладно строен и крепко сшит, но худощав не в меру. И поняв его сомнение, Виктор при нем искусно и как то легко и элегантно выполнил сальто-мортале на месте, москвич улыбнулся и сказал - нам такие орлы нужны. Согласен? – Согласен - улыбнулся ему в ответ Виктор Литвинов.
А через три дня его и еще несколько ребят из выпускников уже переназначили на Московский завод. Что приятно еще удивило будущего техника, когда через несколько дней получая очередную повышенную стипендию, как контрактант, он с удивлением увидел в ведомости против своей фамилии, сумму вдвое большую, чем прежде. Он нерешительно посмотрел на пожилого кассира, но тот сказал весело
- Не робей, паря, москвичам платят больше! Радуйся.
И он действительно обрадовался. Первая мысль, пришедшая ему в голову - куплю своим подарки! Порадую родителей и сестренку, пусть почувствуют, порадуются, что их сын и брат уже взрослый человек. Так и случилось. А в апреле состоялась защита дипломных работ.
В свидетельстве № 1967 от 24 апреля 1930 года было написано в частности что, «…Литвинов Виктор Яковлевич окончил механическое отделение Таганрогского индустриального техникума, за что признан квалификационной комиссией вполне достойным квалификации «ТЕХНИКА-МЕХАНИКА».
Дипломы вручал директор техникума Василий Федорович Третьяков. Виктор успел съездить домой, вручить свои подарки родным, посидеть последний раз перед долгой разлукой, поговорить всласть, попрощаться с местами своего детства, своей ранней юности, с извилистым Миусом и цветущими садами Приазовья, с отчим домом… Мечтал, что будет отпуск, но отпуска дали всего неделю.
В начале мая 1930 года Виктор Литвинов сошел с небольшим фанерным чемоданчиком со скорого поезда на Курском вокзале Москвы. Он входил в новую еще неведомую ему жизнь и не представлял, да и не мог представить, какая будет интересная, содержательная, тяжелая и трудная, и все же по-настоящему счастливая жизнь...